Но Чханхи и не думал останавливаться. Однажды он постучал в дверь Сиён и сказал:

— Хан Сиён, когда ты умрешь, я постучу в крышку твоего гроба.

После этих слов четыре часа спустя девушка выбросилась из окна своей квартиры. В предсмертной записке она написала всего одно предложение:

«Никакого гроба или урны, пожалуйста. Кремируйте меня и развейте мой прах на пляже».

После двух недель расследования полиция квалифицировала ее смерть как «простое самоубийство». Семья Сиён ничего не сказала полиции, опасаясь мести со стороны Чханхи. Молчать жертв, потерявших любимую дочь, заставило и многолетнее недоверие к полиции.

На этом воспоминания закончились.

Кассель и Юнсыль на некоторое время потеряли дар речи. Так их потрясли детали этой истории. Теперь они смотрели на Чханхи и Сиён, которые все еще спорили на пляже, совсем другими глазами.

Тем временем юноша ударил Сиён по щеке. Девушка упала. Чханхи вышел из себя и начал орать, как сумасшедший:

— Почему ты сдохла, кто тебе разрешил? Из-за тебя я теперь должен идти в полицию!

— О, пожалуйста, хватит… Я просто хотела этого. Потому что все должно закончиться. Почему ты так…

— Ну нет! Меня в полицейском участке спрашивали, убил ли я тебя! Они даже проводили расследование! Как ты собираешься компенсировать мне душевные травмы? Просто сдохнуть?

Сиён упала на колени и стала умолять о прощении. Обливаясь слезами, она кричала, что не права. На одной стороне ее лица появился большой синяк. Но это не смягчило Чханхи, и он принялся душить девушку. Сиён, не имея возможности дать отпор, была вынуждена терпеть жестокое обращение.

— Теперь из-за твоей выходки все избегают меня в университете. Как ты собираешься загладить свою вину?

Он матерился и оскорблял ее. В конце концов Юнсыль закрыла глаза и заткнула уши, а на кончиках пальцев Касселя угрожающе замерцала пыльца снов.

Через некоторое время силы окончательно покинули Сиён. И только тогда Чханхи убрал руки с ее шеи.

— Ах, какое облегчение. Если бы ты меня убила, я бы не винил тебя. Так почему же ты это делаешь со мной, хотя сама захотела сдохнуть?

Чханхи сплюнул на землю и пошел по песчаному пляжу, оставив Сиён позади. Сказал, что хочет увидеть океан. Как только фигура парня немного отдалилась, Кассель и Юнсыль подбежали к Сиён.

— Очнитесь, ну?

Юнсыль яростно трясла девушку, но та уже была мертва. Юнсыль сжала зубы, закрывая Сиён глаза.

— Когда выйдешь из сна, я заставлю тебя сообщить обо всем в полицию. Заставлю заплатить за свои поступки.

Кассель тоже больше не мог подавлять гнев: его охватило желание наказать обидчика. В конце концов он не выдержал и щелкнул пальцами вслед уходящему Чханхи.

Сон вдруг замер. Шум волн тоже прекратился. Юнсыль на мгновение удивилась этой внезапной остановке.

— Кассель, это ты сделал?

— Нет, это…

В этот момент края сна неожиданно потемнели и начали рассыпаться. Кассель точно знал, кто в этом виноват. Юнсыль же, положив руку на тело Сиён, взглянула на зловещее небо. Время остановилось, волны застыли, мир потемнел. Казалось, что все вокруг — какой-то сюрреализм. В наступившей тишине Юнсыль показалось, что она сама замерла на месте. Ее переполнил ужас.

В этот момент кто-то внезапно схватил Юнсыль за запястье.

— Ай!

Кассель тут же обернулся. Первым, что он увидел, была бледная рука, вцепившаяся в запястье Юнсыль. Через мгновение лежавшая на песке Сиён резко открыла глаза. Полностью черные, без белков. В них не было света, только бесконечная тьма. Когда Юнсыль встретилась взглядом с Сиён, то истошно закричала и попыталась сбросить хватку, но бескровные синие пальцы не отпускали ее.

— Юнсыль!

— Кассель, что, что она делает? Спа-си меня!

Кассель попытался высвободить Юнсыль, но ничего не выходило. Пальцы Сиён, окоченевшие от морской воды, были твердыми, как свинец.

Пока друзья всеми силами старались побороть мертвую хватку, Сиён начала медленно двигаться вверх. Словно оживший манекен, она подняла только верхнюю часть тела. Лица Юнсыль и Сиён сблизились.

— Эй! Отойди! Не делай этого!

Ожившая Сиён внимательно следила за тем, как шевелятся губы Юнсыль, а затем сама стала неуверенно открывать рот. Совсем как ребенок, который только учится говорить. После нескольких невнятных бульканий Сиён смогла произнести первые слова:

— А, вот как ты это делаешь.

Ее голос оказался странным. Он не был ни мужским, ни женским, ни старым, ни молодым и звучал так, словно тысячи людей говорили одновременно. С каждым словом из ее рта вырывался черный дым. Кассель и Юнсыль затаили дыхание и молча уставились на Сиён. У них было дурное предчувствие.

— Я постоянно пыталась это представить. Каково это — уметь говорить и двигаться, как ты.

Сиён медленно убрала пальцы с запястья Юнсыль. Она отцепляла их один за другим, начиная с мизинца, и в том месте на руке Юнсыль проступил багровый синяк. На запястье отчетливо виднелись четыре красные линии. Кассель, нахмурив брови, посмотрел на кровоподтек, после чего перевел взгляд обратно на Сиён.