Именно на этом строился план баталии — зайти с востока, с верховий где на реке установился прочный лед, а у устья под прикрытием корабельных пушек осуществить дивизиями 2-й армии генерала Линевича демонстрацию, чтобы противник был скован по фронту. И охватив его крайний фланг принудить к отступлению, которое станет катастрофой, если флоту удастся произвести высадку десанта у Цинампо, и захватить Пхеньян…

Самураи убивают королеву Мин 8 октября 1895 года. Суд в Хиросиме признал заговорщиков невиновными, а потом японское правительство заявило, что оно не знало о происходящем, что является основной версией официальной историографии этой страны. Так что японцы наглядно показали этой акцией насколько далеко они готовы зайти, и на какую «глубину» простираются их устремления…

Глава 25

— Ники, если мы примем английский ультиматум, то заключим с Японией мир, невыгодный нам. А тогда недовольные нами, вся эта либеральная интеллигенция, объявит виновными именно нас, правящую династию, и тебя лично. И революция, от которой мы старались отойти, будет неизбежна, мы ее сможем только ненадолго отстрочить, идея уже заразила множество умов, она витает в воздухе. И война с Японией усилила брожение в обществе, и многие потаенно желают одного — нашего поражения.

Великий князь Владимир Александрович говорил осторожно и негромко, не отводя взгляда от задумавшегося царя. Будучи одним из самых влиятельных сановников в империи он при этом был умен, и при этом старался не проводить свои часы в пустом времяпровождении. И лучше других чиновников знал ситуацию в столице — и нагнетание революционной «волны» его порядком удручало. Потому как командующий гвардии он категорически отказывался отправлять ее на войну с Японией, рассчитывая на ее полки как на самую надежную опору престола, готовясь к худшему.

— Если мы отвергнем сей наглый демарш, то наш флот может быть разбит, а это означает неизбежное поражение в войне, и как следствие опять же грядет революция. Так что из двух зол нам придется выбирать меньшее, но конечный итог для нас будет один и тот же. Но…

Великий князь осекся, уткнувшись в это самое русское «но», однако справился с нервами и решительно продолжил:

— Но если став перед выбором позора и войны, предпочти первое, то в итоге получим и второе. Так что считаю, что демарш должен быть решительно отвергнут — нация пиратов не имеет морального права упрекать нас в пиратстве. Мы начали крейсерскую войну и блокаду японского побережья, и если отменим действия, то все сделают однозначный вывод — нас можно запугать, намекая, только лишь намекая на возможность новой «Крымской войны». С достоинством монарха и державы такое неприемлемо!

Владимир Александрович последние слова произнес торжественно, и чуть громче, подняв подбородок. И младший брат, словно перенимая от него эстафету, заговорил вопреки обыкновению напористо и решительно.

— Мы побеждаем в войне, это всем уже понятно. Маньчжурия освобождена от неприятеля, железнодорожное сообщение с Квантунской областью восстановлено. Фронт идет по реке Ялу, наши войска сильны как никогда, и при этом мы не проводили мобилизации, кроме Казанского округа и Сибири. Тихоокеанский флот изгнал вражеские корабли из Желтого моря, совершает набеги на японское побережье. Англия спасает своего союзника, тем более ее угрозы не больше чем блеф. Именно так мне видится вся картина…

Великий князь Сергей Александрович остановился, перевел дыхание — царственный племянник и старший брат слушали его внимательно, не отводя взглядов, держа в руках папиросы, но не курили их — только табачный дым сизыми струйками поднимался к потолку.

— Франция наш союзник, и если она откажется воевать с Британией, тогда все становится ясным с их «сердечным согласием» — нам в союзнических отношениях со страной, что якшается с нашим врагом, не быть…

— Вообще альянс с Парижем противоестественен — они нас хотят использовать в своих интересах. Именно Париж привечает наших карбонариев и больше других мечтает устроить революцию, всегда поддерживая тех же поляков. Думаю, мы сильно ошиблись, заключив с Францией военную конвенцию. Зато сейчас появляются доводы к ее разрыву. Так что ты прав, Серж — обойдемся без помощи галлов, с Вилли война нам не нужна. Дорого мы заплатим, воюя с немцами за чужие интересы, да тех же банкиров.

В Петербурге вот уже десять лет подспудно велась борьба между двумя «политическими» партиями — буржуазия и интеллигенция уповали на «альянс с Францией», видя в этом возможность проведения либеральных реформ по примеру республики, с упразднением самодержавия. А вот большая часть аристократии являлись традиционными сторонниками «драйкайзербунда». Сложившийся после франко-прусской войны «союз трех императоров» считался надежным основанием для мира в Европе. Ведь против объединенной силы Германии, России и Австро-Венгрии не могла выступить ни одна страна на континенте, ни даже найти союзников для этого самоубийственного шага. А потому англичанам и французам такая диспозиция сильно не нравилась, и они стремились внести в «союз» разлад.

— И главное — нам есть чем ответить Англии на ее беспримерно наглые притязания. Не думаю, что сил эскадр в Гонконге и Вей-Хай-Вее хватит, чтобы нанести нам сокрушительное поражение — адмиралы Алексеев и Матусевич, а также Сандро, недавно уверили, что «нового Абукира», которым нам сейчас вздумали угрожать, не выйдет. Наш флот прошел несколько сражений, мы провели для его усиления 2-ю эскадру. Корабли стоят за минными заграждениями, их прикрывают береговые батареи. Проложена железная дорога от Москвы до Дальнего, и главное — у нас в Маньчжурии многочисленная армия, сломившая неприятеля. И чего ей смогут противопоставить англичане — пяток индийских дивизий сомнительной боеспособности. А Франция теперь воевать против нас не станет!