Глава 29

— В сражении равных, первыми гибнут слабейшие, а таковыми являются головные и концевые корабли. Нет, они могут быть самыми лучшими кораблями, вот только когда врагов сразу несколько, даже такие индивидуально сильные единицы становятся слабыми. Как в шахматах называется выигрыш темпа в результате принесения жертвы?

— Гамбит, как помнится, — великий князь Александр Михайлович был удивлен вопросом, но ответил на него. Матусевич посмотрел в сторону «Адмирала Нахимова», что выкатился из боевой линии. И хотя толстый броневой пояс не был на нем пробит, но обрушившийся град восьмидюймовых фугасов изуродовал старый броненосный крейсер.

— Вот потому я и поставил его концевым, теперь японцы захотят добить и его, и «Севастополь», который якобы не может «держать ход». Врагу очень нужна победа, а уничтожение отдельно взятого корабля, тем более двух, таковая и есть. Мы как раз и даем такую возможность. Но только как «приманку», иллюзию — эти корабли не имеют эскадренной ценности, только и всего. А потому могут быть принесены нами в жертву. Ради общей победы…

Командующий флотом говорил тихо, стараясь чтобы разговор их никто из стоявших вблизи офицеров не услышал. Александр Михайлович был потрясен хладнокровием, даже бесчувственностью адмирала, что так спокойно говорил о еще живых и сражающихся соотечественников. Но одновременно понимал, что Николай Александрович прав — потеря именно этих двух кораблей если и ослабит эскадру, то несерьезно, в Дальнем «Пересвет» и «Полтава» стоят на перевооружении. А вот японцы ввяжутся в бой на более близкой дистанции, который так нужен русским кораблям, когда их более тяжелые снаряды начнут уверенно пробивать вражескую броню.

— Так что шансы на победу сейчас намного возросли. Пошел снежный заряд, теперь для противника осталось только два варианта — или прекращать бой, видя двух «подранков», либо попробовать их добить. Оп-на! Искушение для Хейхатиро Того оказалось великим — теперь будем сражаться на короткой дистанции. Что выгодно нам — через час подойдут броненосные крейсера Дабича. И никуда «гарибальдийцы» не уйдут с повреждениями, если только опять не направятся в Вей-Хай-Вей.

На последнем слове Матусевич словно споткнулся, нахмурился — английская база для японцев уже стала как бы «своей», и ничего против не сделаешь. Из Петербурга пришло «высочайшее» указание набегов туда не проводить, блюсти пока «видимый нейтралитет» Англии. И тут царь прав — не та ситуация, чтобы провоцировать конфликт, но в то же время быть готовым к его началу. Двойственное положение, но из столицы виднее, ситуация оттуда выглядит иначе чем с флагманского мостика «Цесаревича».

— «Ниссин» и «Касуга» повернули на сближение!

Матусевич обрадовался — этого он и ждал, тщательно инструктируя перед сражением командиров «Нахимова» и «Севастополя», которые сейчас и разыграли «действо», хотя броненосный фрегат на самом деле получил серьезные повреждения. Вот только с русским броненосцем «гарибальдийцы» быстро не справятся, а двенадцатидюймовые снаряды понаделают дыр в их тонкой броне. А вот задействовать даже дестройеры противнику в этом сражении вряд ли удастся — при таком волнении большие миноносцы просто в атаку не выйдут, зароются форштевнями в волнах. Погода такая, что серьезных повреждений японским кораблям получать нельзя, путь до Вей-Хай-Вея намного дальше, чем до берегов Квантуна.

— Главное выбить «Фудзи», Щенсновичу «Адзуму» — такой обмен очень выгоден. Того деваться некуда — отходить нельзя, нам нужно нанести сокрушительное поражение. Так что рискует самурай, сильно рискует, такое ощущение, что все поставил на карту, и поднимает ставки Так что исход войны решится именно сегодня, здесь, на море, а на суше затянется на пару недель дольше. И здесь, и там, у нас численный перевес, который нужно только реализовать, пусть даже с потерями — равный «обмен» выгоден…

«Цесаревич» содрогнулся от очередного попадания, но успев сделать залп главным калибром. Темп стрельбы нисколько не падал — на дистанции в тридцать кабельтовых огонь нужно вести безостановочно. Повторялся ход первого боя в Желтом море, только на гораздо худших условиях для японцев. И сейчас стоя в рубке под защитой толстой брони Матусевич отчетливо понимал, что из всех возможных вариантов, по которым мог пойти ход войны, для России выпадали самые худшие сценарии.

Страна, более экономически развитая, чем Япония, с вооруженными силами значительно большими, и по численности, и по количеству боевых кораблей, ухитрилась проиграть гораздо слабейшему противнику, причем допуская такие ошибки, которым просто не найти разумного объяснения. А чужие мысли, что прорезались в голове, постоянно говорили о «договорняке» и «сливе», и, несмотря на странную значимость этих слов, он вполне понимал их суть. Действительно — взятые по отдельности все факты и события, которые произошли или должны были случиться, напрямую о том свидетельствовали, будто сама судьба играла в «поддавки».

— «Ретвизан» вышиб 'Адзуму! Напрочь вышиб!

От долгожданной новости, которая была встречена ликующими криками, Матусевич вздрогнул. Командующий флотом обрадовался — его план на сражение сработал. Против крейсера французской постройки, более «вытянутого», чем все «асамоиды», а потому имевшего меньшую площадь бронирования, выставили самый лучший русский броненосец с бортовым залпом из четырех 305 мм и шести 178 мм орудий, плюс по нему вел огонь главным калибром и «Ослябя», чередуя залпы. И как бы не был хорошо защищен вражеский броненосный крейсер, но когда по нему начали стрелять оба броненосца, а дистанция потихоньку уменьшилась, последовали пробития брони — верхнего пояса и оконечностей, а потом плит по ватерлинии. К тому же вывалившийся из строя вражеской колонны корабль уже не имел одной трубы из трех, и в бортовом залпе участвовало только пять орудий — заклинило кормовую башню от разрыва двадцатипудового снаряда, и снесло одну палубную установку — ее сковырнуло разрывом.

— А ведь Эдуард Николаевич неприятеля одолевает, «Токива» тоже порядком изуродована, наша «Победа» явно сильнее.

Матусевич присмотрелся — в мощную оптику были хорошо видны повреждения вражеского крейсера, а они были если и меньше, чем на «француженке», то ненамного. Хмыкнул — выходит, на пользу пошло перевооружение на германские пушки. Минутный залп из них в шестьдесят пудов — равен по весу главному калибру — четырем десятидюймовым стволам. «Токиву» просто забросали тяжелыми снарядами, а когда две трети пушек прикрыты только щитами, а не упрятаны в башни и казематы, то они будут выбиваться одна за другой — по крайней мере обе башни стреляли, но вспышек и всплесков от вражеских снарядов было шесть, а это говорило о том, что пара восьмидюймовых стволов на стреляющем борту выбита.