Но народу на площади было слишком много, и Эстер пришлось остаться на месте. Румковский откашлялся, проверил работу микрофонов и заговорил:

– Дамы и господа, у меня хорошие новости.

– Вот видишь, – укорила Эстер Марта.

– Я, староста гетто, заметил явный недостаток места. Рад сообщить, что решение найдено. Очень скоро можно будет покинуть Литцманштадт и перебраться в сельские лагеря. Немцы сообщили мне, что рассматривают Аушвиц – там много места, чистый воздух и много работы. – Слушатели стали недоверчиво переглядываться и переговариваться между собой. Румковский громко добавил: – И больше еды.

Это привлекло всеобщее внимание.

– Насколько больше? – спросил кто-то.

– Намного больше. Вы будете работать на фермах, поэтому появится прямой доступ к продуктам на полях.

– Не мерзкая гниль, как здесь?

Румковский натянуто улыбнулся.

– Именно. Первые поезда отправятся через два дня. Чтобы зарезервировать место, завтра обратитесь в администрацию. Записывать будем в порядке живой очереди.

– Почему не сегодня? – спросил кто-то, и к нему присоединились многие.

Толпа подалась вперед, и Эстер удалось выбраться с площади.

– Звучит заманчиво, правда? – сказала Марта мужу.

Ной не был в этом так уверен.

– Я слышал об этих трудовых лагерях, – ответил он, ероша свои темные кудри. – Это мрачное, опасное место. Люди там строят дороги и долбят камни, а не собирают вкусные овощи – и это еще, если тебе повезет. Я считаю, нам нужно подождать.

Эстер с ним согласилась. Да, в гетто тесно и мало еды, но пока что здесь безопасно.

– Вот наш дом, – весело сказала Эстер, когда они добрались до своей улицы.

Трудно было назвать это домом. Чужие люди уже поселились в комнате родителей Филиппа, а теперь и Эстер привела новую семью. Когда они вошли, лица у всех помрачнели, но тут же прояснились, когда Ной открыл чемодан и достал несколько банок фасоли и – о чудо! – плитку шоколада.

– Пир! – воскликнул Филипп, приглашая всех войти.

Эстер была счастлива, что он встретил их так приветливо.

– Сегодня Марта помогла мне на сложных родах, – сказала мужу Эстер, пока все занялись освобождением места для вновь прибывших. – Я думала, ребенок умер, была уверена, но потом она…

Слова замерли на ее устах – в комнату вошла Лия. Волосы ее были в беспорядке, глаза покраснели. Рут кинулась к ней.

– Лия, что с тобой? Что случилось?

– Га…га… Ганс, – всхлипывая, пробормотала Лия.

Отец мгновенно вскочил, стиснув кулаки.

– Что он с тобой сделал?

Лия судорожно всхлипывала, словно ей не хватало воздуха.

– Он попытался меня поцеловать… Он сказал, что его отправляют в Берлин и он будет по мне скучать. Он спросил, буду ли я скучать по нему. Конечно же, я ответила, что буду, – я просто хотела быть вежливой. Но он прижал меня к шкафу и попытался поцеловать. Я оттолкнула его – сама не знаю, как у меня это получилось, ведь он гораздо больше меня… Наверное, он просто не ожидал такого… Ему, наверное, казалось, что его внимание мне… польстит… Но это не так. Я просто испугалась, оттолкнула его, и он упал. Он сильно стукнулся и разозлился… Он кинулся за мной, но мне удалось выскочить в коридор, а оттуда в кабинет – и он не успел меня схватить.

Все в ужасе смотрели на Лию.

– Он старший офицер? – спросил Беньямин.

– Какая разница?! – взревел Мордехай. – Кем бы он ни был, я морду ему начищу за такое!

– Ты этого не сделаешь, – резко оборвала его Рут. – Иначе с нами может произойти все что угодно.

– Но он же уезжает в Берлин, верно? – спросила Эстер, пытаясь сохранить спокойствие. – Ты же сказала, что он уезжает, да? Ты сказала, что он уезжает в Берлин?

Лия кивнула.

– Да. Сегодня.

– Значит, все в порядке.

– Пока что…

– Что ты хочешь сказать?

Все смотрели на Лию. Бедная Марта ничего не понимала. Дети ее смотрели на происходящее широко распахнутыми глазами, словно оказались в зоопарке.

– Что ты имеешь в виду? – повторила Эстер.

Лия громко сглотнула.

– Когда я выходила после работы, он поймал меня. Я пыталась уйти с другими девушками, но он сказал, что ему нужно сказать мне «пару слов», и мне пришлось остаться.

– Что он сделал? – зарычал Мордехай.

– Ничего, – быстро ответила Лия. – Я ничего ему не позволила, папа. Я не…

– Это не твоя вина, Лия, – Рут погладила дочь по волосам. – Все это не твоя вина.

Эстер виновато подумала, что это правда. Лия была слишком молода, но Эстер отлично понимала, чего хотел тот Ганс. И ее мать тоже это понимала, и отец. Но все были слишком рады германской говядине, чтобы предостеречь Лию.

– Что он сказал, Лия? – осторожно спросил Филипп.

Лия посмотрела на него. Губы ее дрожали.

– Он назвал меня «грязной ханжой» и… и…

Она покраснела.

– Это все пустое, – быстро проговорила Эстер. – Что бы он ни сказал, это неправда.