Она шагнула в световой круг – и увидела, как её тень, проступившая было на гравии, подтягивается к ногам и исчезает. Страж – он тоже не отбрасывал тени, как и вся груда поклажи – довольно ухмыльнулся.

– Главное – не отходи. Те, кто стоят в воротах, сегодня… выходят прогуляться. И если они решат, что тебе пора умереть…

Джейн передёрнуло.

– Те… существа, что были в зале Кайшу?! Это они там, у башни?

– Если бы только у башни, - Хассек снова помрачнел и поднял посох выше. – Был бы «Элидген» свободен… Ладно, что проку от болтовни! Сможешь нести эти два тюка?

…От долгой ходьбы по гравию, потрескавшейся глине, шевелящейся траве и россыпям окаменевшей коры (дорога вывела к дереву-куполу высотой метров тридцать, - и это ещё без верхушки, с обвалившимися «стенками»… чешуйки каменно-твёрдой пёстрой коры валялись повсюду) Джейн успела отвыкнуть. Хорошо, что гравия с каждым пересечённым разломом становилось меньше. Вскоре путники уже шли по серой глине, смешанной с крепко засевшими камешками – в основном серыми и чёрными… хотя – в сгущающихся сумерках всё было серо-чёрным!

– Хассек, - Джейн огляделась по сторонам – выступов рельефа становилось всё меньше, и те таяли во мгле. – Мы только вышли. Уже вечер, что ли?

– Сегодня светлее не станет, - страж ярче зажёг сияющий посох, отодвинув полумрак на пару метров. – Скоро сделаем привал. Охотиться без толку, но еда у нас с собой. Опять хромаешь?

– По глине идти легче, - буркнула Джейн. – Ты из-за темноты перемещаться не можешь?

– Не хочу тревожить стражей ворот, - понизил голос Хассинельг. – В такой день лучше не нарываться.

Что-то холодное с еле слышным шелестом скользнуло на краю светового круга, и он слегка ужался. Хассек прибавил шагу.

…Страж не выпускал посох из хвостовой клешни. Стоянку накрыло световым пятном – и предметы в нём не отбрасывали теней. Но вот сумрак по периметру… сначала Джейн решила, что ей мерещится. Потом – уже после еды, когда не на что было отвлечься – посмотрела в темноту прямо, а не краем глаза. Световой барьер потихоньку, исподволь сжимался, и в сумерках на его краю что-то бродило, сужая круги.

– Хассек! Они к нам подходят!

Руки стража вспыхнули зелёным огнём. Посох сверкнул, отбрасывая стену сумрака на полметра.

– Может, они чуют, куда мы идём – и знают, что скоро нам стоять у ворот… - Хассек, не договорив, с силой вогнал посох в глину. Снаружи зашелестело. По спине Джейн пробежали мурашки.

– Нигде нам не стоять, - буркнула она. – Разведаем, что как, и подложим Кьюгену свинью. Давай лучше листы! Что там с нижним левым знаком в ваших иероглифах?..

Нижний левый значок рядом с крупным символом (Хассек вычерчивал их отдельно, хотя Джейн видела и безотрывное письмо – и подозревала, что придётся освоить не только «печатный шрифт», но и «скоропись», и вот тут-то все шутки про врачебный почерк покажутся сказкой для малышей)… этот значок был – к огромному удивлению Джейн – аналогом сетевых смайликов. Вот уж чего она не ждала после местной системы времён и путанных классификаций живого, неживого и не очень живого!

– Радость долгожданная и неожиданная… и «это радует меня всегда»… ну и всё прочее… Это всё настолько важно, что надо приписывать к каждой букве? – Джейн недоверчиво смотрела на лист, исчерченный местными «смайликами». Хассек – как сказал он сам – выдал самые распространённые знаки, общие для разных народов, - те, что поймёт и Джагул, и Бронн. Джейн вспомнила сперва кочевников, потом – неторопливых темнокожих «выдр» и парочку из «журналиста» и певицы. «Ну, у Броннов все эти тонкости, может, и в ходу. Но – Джагулы?!»

– Как иначе? – Хассек уставился на неё. – Если ты не напишешь, как на это смотришь, - значит, не смотришь никак. Этой вещи или дела для тебя нет. Зачем же о них писать?!

Джейн провела по лбу ладонью, чуть не испачкавшись краской… а может, и испачкалась, - зеркал тут не было, разве что у Сэта в их раскалённом подземном городе.

– А если я хочу соврать? Ну… я, может, не хочу – но Кьюссы наверняка врут! – быстро выкрутилась она, увидев, как стража перекосило от омерзения. «А когда ликвидаторы фальшивые фотки лепили – не кривился, нет?» - вспомнила Джейн инсценировку с «устранением опасного ксеноса».

– И правду, и ложь можно как сказать, так и записать, - проворчал Хассинельг. – Можно солгать в одном малом знаке, можно – в каждой черте. Этого боги нам не запрети…

Он вскочил на ноги, перехватывая посох двумя руками и раскручивая над головой. За прописями Джейн не заметила, как сумрак подступил почти к её спине, поглотив мешок, повешенный на просушку. Световая стена вырвалась из сухой глины и задрожала, будто со всех сторон что-то мешало ей расшириться. «Мой мешок!» - Джейн вскочила. Зелёный огонь вспыхнул на запястьях.