Он вопросительно посмотрел на меня.

– Поработай ртом, идиот. Дай ей немного повода возбудиться.

Он встал перед ней на колени.

– Мне так жаль, Лиззи, - сказал он, прежде чем раздвинуть ее и расположить свою запрокинутую голову между ее бедер.

Ее рыдания стали громче.

– Засунь в нее несколько пальцев. Ты большой парень... ты хочешь разорвать ее на части своим хером?

Его стон был заглушен ее "киской"; он не отстранился, чтобы ответить. Это не было стоном мужчины, который не получает удовольствия, это не осталось незамеченным людьми в комнате, особенно Лиззи, которая в панике прижималась к его голове.

Он сделал, как я велел, и ввел в нее пальцы.

Она вскрикнула.

– Готов трахнуть ее прямо сейчас?

Он не ответил, а снова сел на пол. Его рот блестел от слюны и ее выделений.

– Заставь ее заняться этим, - приказал я.

Он лег на спину, потянув ее за руку за собой, помогая ей устроиться верхом на его бедрах. Обхватив основание своего члена, удерживал его на месте, пока она прижималась к нему.

Я надавил на ее плечи, пока она полностью не насадилась на него.

Она взвизгнула, когда он вошел в нее на всю длину.

– Лиззи, мне нужно, чтобы ты сделала его счастливым. Почему бы тебе немного не попрыгать на его большом члене?

Она сделала то, что позволяло ей ее тело, бьясь в истерике, что не так возбуждало, как мне хотелось бы.

– Помоги ей, она в этом новичок. Подними свои гребаные бедра, ублюдок, чем скорее ты кончишь, тем скорее все закончится.

Шлепки ее покачивающейся задницы по его крепким бедрам были едва слышны из-за криков девчонки, его метод трахать ее (как отбойный молоток) сделал бы это с кем угодно.

Он кряхтел от усилий поддерживать этот темп, и как только я заметил признаки того, что он вот-вот кончит, я всадил пулю ей в голову. Она упала ему на грудь.

Вместо того, чтобы остановиться, как мог бы поступить джентльмен, он стал еще неистовее, заставляя ее извиваться в "конвульсиях". Он входил в нее все быстрее, крепко обхватывая за талию, чтобы удержать на месте, и издал стон, когда его пульсирующий член опустошился внутри ее мертвого тела.

– Ты - ублюдок!!!
– закричала ее мать, но не на меня. Она вскочила на ноги и снова закричала на него.
– Ты больной гребаный извращенец! Трахать ее - это одно, когда тебя заставляют это делать, но тебе действительно нужно было трахать мою маленькую девочку, когда она умирала? Ты, больной кусок дерьма!
– она стала такой громкой, что перешла на визг.

Она выскочила из комнаты, я выпустил ее только из любопытства.

Она вернулась из кухни с большим ножом и, прежде чем парень успел защититься – он все еще не оправился от того, что, как я могу себе представить, былo потрясающим извращенным опытом, – придавленный весом мертвого тела Лиззи, она вонзила нож ему в глазницу.

Он не двигается. Я не уверен, что он умер мгновенно, но на полу было много крови, а нож был воткнут по самую рукоятку, так что я должен предположить, что это так. Я мог только представить, что он умер в самом счастливом состоянии за всю свою жизнь.

Я оставил их "связанными" промежностями и двинулся дальше, отрывая женщину от ее жертвы.

– Что ж, теперь, когда нас только четверо и мы все немного на взводе... Почему бы нам не повеселиться вместе?

Я подождал, пока мои слова заинтересуют всех настолько, что они посмотрят на меня.

– Трэвис, хочешь заняться ею?

Я указал на женщину, покрытую кровью членов ее семьи, которых я убил сегодня вечером, и кровью мужчины, с которым она решила справиться самостоятельно, без посторонней помощи.

– Да, - ответил он, больше не прячась за маской обычного парня.

– Хорошо, но если ты ее трахнешь, тебе придется ее убить.

– Точняк.

Он двумя руками вытащил нож из головы парня, и стало ясно, что тот пробил ему череп.

Он подошел к столу, положил нож, расстегнул брюки и позволил им упасть на пол. Он потащил Нэнси к тому месту, где тело ее дочери было зверски изнасиловано, а затем убито, пинком отбросил руку Дэна в сторону и задрал юбку на ее заднице, разрывая стринги по шву, фактически снимая их. Уже возбужденный, он прижал ее лицом к столу и вошел в нее сзади.

Женщина громко закричала, однако его мать билась в полной истерике, будучи совершенно беспомощной, когда он рассек ножом горло Нэнси, а затем стал трахать ее умирающее тело. Он оттянул ее голову назад за волосы – это открыло глубокую рану на шее, и она стала захлебываться от брызг артериальной крови, выходящей из ее шеи и разбрызгивающейся по комнате.

Она умерла прежде, чем он кончил, и когда он кончил, стал смеяться, полностью погруженный в болезненную природу того, что он только что сделал.