– Мэтью...

– Привет, любимая.

Он говорил как обычно, хотя и выглядел не совсем как обычно, не то чтобы были видны повреждения, но просто из-за того, к каким аппаратам его подключили, и из-за того, что я поняла, что в той постели лежит не тот человек, мое сердце разрывалось.

– Доктор ознакомил тебя с прогнозом?

На самом деле я не хотелa быть тем, кто скажет ему об этом, но я не моглa сидеть здесь больше ни секунды, не зная, знает ли он.

– Да, кажется, я действительно облажался.

Это те же самые слова, которые он бы произнес до этого несчастья, но интонация этих слов была другой, в них не было того юмора.

– Тебе принести что-нибудь?
– cпросилa я.

Врачи сказали, что ему потребуется некоторое время на восстановление, в той машине было много внутренних повреждений.

– Не могла бы ты просто посидеть со мной? Я скучал по тебе больше всего на свете.

Эти слова растрогали меня до глубины души, может быть, еще не все потеряно, и, может быть, я смогу снова найти его... настоящего его.

В тот вечер я действительно просиделa с ним несколько часов в тишине, и ни один из нас не знал, что сказать.

5

Дом...

Мы вернулись домой из больницы, где с каждой минутой я чувствовала, что ситуация становится все более неловкой и напряженной, однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что было после того, как я вернула его.

В тот момент я вложилa всю свою надежду на то, что это время останется позади, и сразу же почувствовалa, что ничего не изменилось.

Почти месяц я готовила его к этому дню, чтобы он смог вернуться, но он больше не был тем мужчиной, за которого я вышла замуж, в него вселилась новая версия мужчины, в которого я влюбилась по уши, надела его кожу, превратив его в извращенную версию моего возлюбленного.

– Мэтью, я все подготовилa для тебя, теперь здесь можно передвигаться на инвалидной коляскe, но если тебе понадобится помощь, я всегда к твоим услугам.

– Спасибо, - проворчал он.

Я могла сказать, что он был зол, хотя и не могла точно сказать, на меня ли это или на то затруднительное положение, в котором он оказался. Я винила себя в случившемся с ним; я не понимала, почему. Во мне росло чувство вины за то, что произошло той ночью, мысли бешено крутились в моей голове, все то, что могло бы произойти по-другому; они постоянно крутились в моей голове.

Если бы мы не были так увлечены сексуальной игрой, он, возможно, не потерял бы концентрацию и не врезался бы в телефонный столб, который, как назло, не остановил движение машины, и после этого джип переворачивался бесчисленное количество раз.

Поскольку на месте происшествия не было свидетелей, было трудно сказать наверняка, что произошло. Он потерял сознание, и прошло некоторое время, прежде чем кто-то остановился, чтобы позвонить в полицию, его нервы были на пределе, пока он лежал и ждал. Я былa источником отвлекающего фактора, и мое чувство вины не позволяло мне забыть об этом.

Я пожалелa о своем решении ждать и не поднимать шум, когда понялa, что он опаздывает и, возможно, попал в беду. Я никогда по-настоящему не сохранялa ясности ума во время стресса или беспокойства, это всегда было работой Мэтью.

Я постаралась устроить его как можно удобнее, лезла из кожи вон, чтобы ему было удобнее. Забегая вперед, я решилa не спрашивать его, винит ли он меня в том, что с ним стало.

Я могла служить ему только в качестве искупления – при каждом приеме пищи, при каждом купании, каждый раз, когда у него возникал гребаный фантомный зуд, я былa рядом, чтобы облегчить его бремя.

Мы быстро освоились с этой рутиной – я, его слуга, и он, бедняга, который потерял способность двигаться ниже груди. К счастью, он не утратил возможности пользоваться руками, хотя иногда из-за нервов в них было очень больно ими пользоваться.

Я просто былa благодарнa ему за то, что он остался жив, а он, возможно, нет. Я зналa, что он предпочел бы смерть тому, что получил той ночью. Иногда он говорил, что хотел бы, чтобы его изломанное и бесполезное тело увяло и умерло, но все врачи надеялись, что у него будет нормальная жизнь, какой бы она ни была.

Шли дни, я так старалась полюбить этого нового человека, ворчливую, а часто и злую и холодную оболочку, которую носил мой милый Мэтью, этот незнакомец, который взял верх и начал использовать ее.

В ту ночь, когда я окончательно поняла, что все кончено, прошло примерно три года после несчастного случая; я пыталась, как это часто бывало, удовлетворить мужчину, с которым былa в постели. У него все еще был ненасытный аппетит к сексу. У него было сексуальное влечение, как у мужчины, которого я вспоминала поздно ночью в своих фантазиях, каким он был раньше. Он сказал, что не чувствует этого так, как раньше, но его член работает, и, по его словам, "это единственное, что может заставить его встать с этого гребаного стула". Я, будучи послушной женой парализованного мужчины, который впал в такое уныние, ничего так сильно не хотела, как удовлетворить его.