Я замедлила дыхание и успокоилась, чтобы продолжить, быстро промыв и перевязав порез после того, как закончила. Он ничего не заметил, а я чувствовала себя прекрасно. Это почти компенсировало то, что он сделал с моим лицом.

Почти.

Я прекрасно спала в ту ночь, лежа рядом с ним, и мой маленький секрет составлял мне компанию.

7

Сегодня...

– Мы обнаружили на теле вашего мужа несколько подозрительных следов. Прежде чем мы начнем с этих вещей, не могли бы вы объяснить, что, по вашему мнению, это может быть?
– он заходит в дверь и спрашивает, кладя на стол папку из плотной бумаги, в которой, как я предполагаю, фотографии того, о чем он говорит.

Я ничего не говорю; ничто не может объяснить, что они нашли. Я не могу объяснить, зачем я это сделалa, даже самой себе. Как бы я смогла подобрать слова, чтобы сказать ему это вслух?

8

Что они нашли на фотографиях...

На этом дело не закончилось. Его жестокое обращение или мое, по отношению к нему. Часть меня ждала, что он причинит мне боль, чтобы я могла отомстить. Его жестокое обращение со мной подпитывало мое собственное.

Он подзывал меня к себе и ожидал, что я буду стоять там, принимая его удары, и я бы стоялa там и позволялa ему бить меня, позволялa ему избивать меня. Через некоторое время он прекращал и убирал кулаки от моего лица, быстро сообразив, что я все еще не могу выходить из дома, чтобы выполнить поручения, которые он от меня требовал.

Если бы он был здоров, я уверенa, что за этим последовало бы изнасилование, у него не раз возникал стояк. Это вызывало у меня отвращение и подпитывало мою ненависть.

Я подождалa, пока это избиение закончится, затем подошлa к кухонной раковине, схватил первый попавшийся нож и вонзилa его ему в спину. Он даже не пошевелился, и я сделалa это снова. В общей сложности, три пореза шириной в полдюйма и глубиной около дюйма, из которых кровь капала ему на рубашку. Я даже не потрудилась перевязать ни их, ни то, что последовало за ними. Я не могла выдать того, что происходило буквально за его спиной.

Ночью, пока он спал, я просовывала в них пальцы или проводила по шрамам, по тем, что постарше.

Однажды я так разозлилась на него за то, что он так мирно спит, что воткнула в него канцелярскую кнопку, синюю, которая лежала на моей тумбочке, туда и обратно, сколько душе угодно – каждый раз, когда я это делала, его плоть щелкала, и это, казалось, успокаивало меня. Там, должно быть, были сотни крошечных кровяных точек.

В то утро он разбудил меня не так, как обычно, не требуя, чтобы я отвела его в ванную, чтобы с ним не случилось несчастного случая, нет, в то утро я проснулась от того, что он душил меня своей рукой. Больше всего меня удивило, что у него нашлись рычаги, позволяющие ему это сделать. Он редко говорил о своей силе, если только не использовал ее для того, чтобы оскорбить меня. Он всегда требовал, чтобы я все делалa за него, утверждая, что сам он на это не способен.

Я легко высвободилась из его объятий, просто соскользнув с кровати подальше от него.

– Ты такой тупой. Кого, черт возьми, ты собирался позвать на помощь после того, как убил меня? Не слишком сообразительный, придурок.

Я вышлa из комнаты, не дав ему ответить. Я надела пальто и вышла из дома, чтобы спастись от него. Что бы ни случилось потом, это полностью зависело от него – или, так сказать, от матраса.

Я пожалела об этом в ту же секунду, как вернулась в комнату тем вечером. Он снова лежал на полу, снова упав с кровати, в луже мочи. Он был в ярости.

Я боялась подходить к нему близко; я знала, что это наверняка будет жестокая взбучка. Поэтому я старалась избегать этого как можно дольше. Я повернулась и ушла от него; пошла на кухню готовить ужин. Я подумала, что, может быть, он подумает о еде и захочет есть; может быть, это отсрочит неизбежное.

Я стукнула тарелкой с едой перед ним, поставив ее на прикроватную тумбочку.

– Если я подниму тебя с пола, ты причинишь мне боль?

– Нет. Просто подними меня на хрен.

– Если ты только подумаешь о том, чтобы причинить мне боль, я выброшу твою еду и оставлю тебя лежать на полу.

– Просто подними меня на хрен, сучка.

– Тебе повезло, что это не задело моих чувств.

– Неважно, - пробормотал он.

Я без происшествий усадилa Мэтью в кресло и подкатилa его к тумбочке, чтобы он мог забрать свою тарелку. Я повернулась, чтобы пойти приготовить себе что-нибудь, когда тарелка ударилась мне о затылок. Я упалa на пол прежде, чем понялa причину боли. Я потерялa сознание; помню, как очнулась, не сразу сообразив, почему я оказалась на полу.

– Что за хрень?