— Максим тут, по коридору, — объясняет она, и я тут же убеждаюсь, что она в полной безопасности. Максим так же хорош, как и сам Пахан. Следующий по старшинству — я.

— Я вижу, у тебя гость, — говорит она с огоньком в глазах.

Она говорит о Саммер, но не знает, зачем она здесь.

— У меня гость.

— Она красивая.

— Ага.

— Услышу ли я звон свадебных колоколов, брат?

Мне приходится смеяться. Самое близкое, что я могу сделать к свадьбе, это ее свадьба. — Нет. Так что привело тебя сюда?

— Хорошая тонкая смена темы. — Она ухмыляется, и я улыбаюсь. — Эйдена вызвали по делам. Я хотела поговорить с тобой, поэтому пришла сюда подождать.

Я подхожу ближе и вглядываюсь в ее лицо. После того разговора с Эйденом я ожидал, что она увидит меня в какой-то момент, но, похоже, она хочет мне сказать что-то важное.

— Мне стоит беспокоиться?

— Нет. Не о чем беспокоиться. На самом деле, это хорошие новости.

— Хорошие новости? — Это то, что я редко слышу. Я не могу сказать, когда в последний раз у меня было что-то подобное.

— Да, очень хорошие новости.

— Ну, скажи мне, прямо сейчас, — настаиваю я.

— Я беременна, — отвечает она, и я удивляюсь тому счастью, которое испытываю.

Я никогда не думал, как отреагирую, когда наступит этот день. Я искренне рад за нее.

— О Боже, это замечательные новости. — Я притягиваю ее к себе, обнимаю и беру ее лицо в руки. — Это идеальные новости.

Это то, чего заслуживают и она, и Эйден.

Эта новость и их предстоящая свадьба — часть ее счастливого будущего. Это то, что я хочу, чтобы у нее было больше всего на свете. Это компенсирует наше паршивое детство и то время, когда меня не было рядом с ней.

— Спасибо. Я рада, что ты счастлив.

— Конечно. Когда нам ждать ребенка?

— В марте. Я на шестой неделе беременности. — Ее улыбка становится шире. — Я знаю, это будет странно, потому что мы поженимся через два месяца.

— Оливия, никого это не волнует. Что сказала мама? Я уверен, она плакала и начала планировать походы по магазинам.

Улыбка сползает с ее лица. — Никто еще не знает. Только ты, я расскажу маме утром.

Сначала я испытываю гордость за то, что я первый услышал хорошие новости. Однако, когда я думаю о том, что это на самом деле значит, я снова чувствую себя мудаком. Я знаю, почему она сказала мне первым, и это не совсем по веской причине. Первый человек, который должен был услышать такие новости, — наша мать.

Я беру изящные руки Оливии в свои и удерживаю ее взгляд. — Я польщен, что ты сказала мне раньше всех, но почему Оливия? — Я хочу услышать, как она подтвердит те страхи, которые, как я знаю, у нее есть. Пришло время поговорить об этом.

Тот огонек, который я видел в ее индиговых глазах несколько минут назад, исчезает, и возвращается беспокойство, которое, как я знал, было где-то рядом.

— Я знаю, что у тебя есть наводка на Роберта. Я просто хотела убедиться, что рассказала тебе лично как можно скорее. С тех пор, как возникла вся эта история с Робертом, это все, о чем я беспокоюсь. Что ты погибнешь.

Вот оно. Именно то, что я и думал. Она думает, что я умру.

Всего два месяца назад я раскрыл правду. До этого момента все думали, что Роберт мертв. Я не мог говорить о нем раньше, потому что я все еще был в странном месте в своем сознании, и все было еще таким ранимым. Я знал, что с того момента, как я рассказал всем, что произошло на самом деле, они будут знать, что я буду планировать дальше.

Хуже всего было то, что я знал, что они знают о моем психическом состоянии и моей одержимости смертью.

Это лучший способ описать меня. В своей одержимости покончить с Робертом я не так осторожен, как следовало бы. Определенно не для человека, который был на свободе несколько дней в течение года. Любой, кто посмотрит на меня, поймет, что я живу только для того, чтобы найти этого ублюдка, и я не боюсь смерти.

Вот что видит моя сестра, когда смотрит на меня — бездушное существо, которое перешло в долину, где всегда присутствует тень смерти.

Когда такой человек, как я, попадает в плен и находится в плену так долго, ты возвращаешься другим. Измененным.

Это то, что я не могу исправить, и она тоже.

— Оливия, ты не можешь сейчас обо мне беспокоиться. — Я решительно качаю головой, и она сжимает свои красные губы в тонкую линию недовольства.

— Эрик, я пять лет жила в этом мире, думая, что ты умер. Каждый день я умирала внутри немного больше, когда думала о твоей смерти. — Слеза течет по ее щеке. — Ты не представляешь, что я почувствовала, когда узнала, что ты жив.

— Могу представить, — быстро говорю я, а затем стыд опускает мою голову на короткое мгновение. Когда я снова встречаюсь с ней взглядом, еще одна слеза скатывается по ее щеке, и я ловлю ее. — Это не то, чего я хотел для тебя.