Родители берут меня за руки и выволакивают из кабинета. Перед тем как мы достигаем двери, я с извинение смотрю на Абен. Она снова засовывает палец в нос.

— Ну что, я гений? — спрашиваю я гораздо более спокойным голосом, пока родители, словно телохранители, подталкивают меня к лифту и спускаются на пятнадцать этажей вниз.

Рядом с нашей синей машиной стоит красный кабриолет. Возможно, он принадлежит родителям Абен. Но эта машина слишком крута для людей, которые назвали бы своего ребёнка небом в обратном направлении. Небеса наоборот… разве не ад?

Проверив ремень безопасности, как будто одиннадцатилетний ребёнок не может справиться с такой задачей, отец смотрит на меня, стиснув челюсти. Он слишком зол, чтобы говорить. Ну и ладно. Подробности я узнаю, когда он будет готов к разговору, его первым высказыванием будет объяснение. Больше я ничего не собираюсь говорить. Ранее я уже высказалась более чем очевидно, хоть и резко.

После продолжительного молчания папа переводит взгляд на маму и кивает.

— Суэйзи? — Она смотрит на меня через плечо, заправляя свои тёмные волосы за ухо.

Я не слышу в её голосе ни капли гнева. Он сладкий и сочный, как конфеты «Старберст», которые я покупаю перед походом в кино.

Однако я боюсь, что её слова доставят мне такое же удовольствие, какое я получаю, когда переедаю сладкое.

— Ты бы согласилась рассмотреть возможность перехода в другую школу?

Ну, так и есть. Она сверлит без предварительного обезболивания. Я училась в четырёх разных школах. Все педагоги-психологи и специалисты по развитию детей в радиусе ста километров исследовали меня. И все пришли к выводу, что я одаренная, но не в типичном смысле. Умная. Но не гений.

Больше всего удивляют мои неожиданные воспоминания о малозначительных исторических событиях. Я не умею играть на фортепиано и не говорю по-испански. Мне нравится общаться со взрослыми, но я легко нахожу общий язык и со сверстниками. Я не могу назвать много известных военачальников. Даже перечислить президентов в хронологическом порядке — сложная задача. Но случайные события, произошедшие в Мэдисон, штат Висконсин, за несколько лет до моего рождения, — кажется, моя особенность.

— Переехать? Опять?

Я вздыхаю, когда мы проезжаем мимо дендрария Университета Висконсин-Мэдисон, одного из мест, куда я люблю ходить летом.

— Мы просто хотим найти для тебя наиболее подходящий вариант.

— Мне хорошо там, где я нахожусь.

— Но эта школа недостаточно сложна для тебя.

Я пожимаю плечами.

— Какая разница? Если я уже знаю, о чём идёт речь, то мне не нужно тратить столько времени на домашнюю работу, как моим друзьям.

— Это растраченный потенциал.

Папа бросает на меня быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Он тоже перестал бороться с моими внезапными прозрениями.

— Потенциал означает… — начинает объяснять мама.

— Возможности, перспективы, будущий успех. Я поняла.

Я больше, чем уверена, что другие одиннадцатилетние дети в шестом классе уже слышали слово «потенциал». Это не то слово, которое я бы включила в свой ежедневный лексикон.

— Послушай, Суэйзи, Гибсоны отправляют Бумера в частную школу, которая находится в часе езды от нашего дома. Если мы отправим тебя туда, у тебя уже будет один друг.

Бумер. Ещё одно отвратительное имя. Звучит как лай ротвейлера. Хотя мальчик симпатичный. Он мне нравится, но не так, как я ему. По крайней мере, мне так кажется.

После школы он несет мой рюкзак к автобусу, а на уроках расстёгивает мой лифчик. Лифчик, который мне не нужен. Мама заставила меня купить его после того, как им обзавелись несколько моих подруг. У меня нет груди. Нет. Пока нет. Тем не менее, я ношу его, чтобы чувствовать себя как все остальные девочки, и, видимо, то, что Бумер каждый день расстёгивает мне лифчик на математике, означает, что я ему нравлюсь. По крайней мере, так считает моя мама.

Сомнительно.

— Мне нравится моя школа.

Я накручиваю свои светлые волосы на палец, затем пропускаю их сквозь губы, прикусывая зубами.

Мама хмурится. У неё пунктик по поводу волос возле рта. Волосок в еде вызывает у неё рвотный рефлекс, вплоть до рвоты, и потом она месяцами не может есть такую пищу.

Папа всегда угрожает подбросить волосок в мороженое, которое она любит таскать тайком, — его мороженое.

— В следующем году ты перейдёшь в среднюю школу. Это отличное время для перемен. Переход будет легче.

Папа кивает, словно пытаясь убедить в этом не только маму, но и самого себя.