Когда шум двигателя мотоцикла стих, я продолжила путь к себе домой. Мой указательный палец завис над клавиатурой. Должна ли я кому-нибудь сказать? Саванна сказала, что с ней все в порядке, но это было не так.

Убрав руку с двери, я вздохнула и направилась в галерею. Дверь звякнула, когда я вошла, и моим глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к тусклому освещению.

— Здравствуйте. — Миниатюрная женщина, сидевшая за угловым столом, улыбнулась и поправила очки. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Э-э-э… — слова исчезли, поглощенные окружающими произведениями искусства, которые требовали моего пристального внимания.

Ух ты. Каждое произведение завораживало, и ни одна картина не вызывала большего влечения, чем следующая. Стоя среди его работ, я впервые увидела мужчину, который был со мной в постели, и это было гораздо более интимное зрелище, чем секс. Теперь его татуировка обрела смысл. Она была отражением его творчества. Смелая и красочная, без четких линий.

Пейзажи были написаны короткими мазками, густо и тяжело нанесенными на холст. Горы на одном из полотен были такого яркого цвета индиго, что словно врастали в небо. Животные, которых он нарисовал, были выполнены в том же стиле. Волк с мягким на ощупь бело-серым мехом собирал снег на свой черный нос. Радужная форель с коричневыми пятнышками на брюшке и розовато-голубым отливом на боках изгибалась, плывя вверх по течению. Среди деревьев прятался олень с рогами, окрашенными в тот же карамельно-золотой цвет, что и пшеничное поле.

Искусство Хакса не было похоже на то, что я видела раньше. То, как он сочетал грубые мазки с мягкими линиями, придавало картинам очарование. Он придал им жизнь и объем. Он придал им остроту.

Свою остроту.

В правом нижнем углу каждого из них черное пятно портило яркие цвета. Это был отпечаток большого пальца? Я наклонилась поближе, чтобы рассмотреть один из них, и обнаружила следы высохшего отпечатка. Он был… его. Меня нисколько не удивило, что он отказался от написания своего имени, когда простым прикосновением большого пальца можно было назвать его своим собственным.

— Эта одна из моих любимых. — Женщина за стойкой появилась рядом со мной. Сложив руки перед собой, она уставилась на ту же картину, что и я. Бизон.

Бизоны не были моими любимыми животными с тех пор, как мы с Люси встретили стадо этих угрюмых тварей в Йеллоустонском национальном парке. Мы отправились в поход и приняли бизонью тропу за туристическую. Животные были огромными и чертовски пугающими. Возможно, кто-то сказал бы, что они величественны. Я предпочитала называть их сумасшедшими. Даже прекрасная картина Хакса не могла скрыть угрозу в их черных глазах-бусинках.

Гребаный бизон.

Хотя стычка не закончилась полным провалом. В тот день Люси познакомилась с Дюком. Он спас нас от неминуемой гибели и направил в правильном направлении.

В Каламити.

— Вы покупаете для дома или в подарок? — спросила она.

— Вообще-то, я ищу Хакса. — Я холодно еще раз взглянула на бизона. — Он здесь?

Приятная улыбка женщины исчезла, и она искоса посмотрела на меня.

— Он разговаривает по телефону.

— Нет проблем. — Я пожала плечами. — Я подожду.

Она поджала губы.

— И как мне вас представить?

— Эверли Кристиан.

Ей потребовалось несколько неловких мгновений, чтобы начать двигаться. Подозрительно оглядев меня с головы до ног из-за очков в черной оправе, она повернулась и исчезла в коридоре в дальнем конце комнаты.

— Ооокееей, — протянула я, растягивая слоги. — Обслуживание клиентов — три звезды.

Пока я ждала, прошлась по выставочному залу, пытаясь выбрать свою любимую картину. Когда я увидела ее, у меня перехватило дыхание.

Саванна.

Это был единственный портрет в галерее, он висел в дальнем конце зала и был помечен как «Только для показа. Не продается.». Я прижала руку к сердцу, чтобы оно не вырвалось наружу. Хакс мог прятаться за этой суровой внешностью, но не было никаких сомнений в том, что он рисовал это от всей души.

На этой картине Саванна была моложе, возможно, двенадцати или тринадцати лет. Цвета на ее лице были бледными и приглушенными. То же самое можно было сказать и о ее волосах, почти белых с отливом, который придавал ей неземное сияние. Они выделялись как нимб на сером и черном фоне.