Слоан отводит от меня взгляд и смотрит на мои руки. Костяшки, где ещё не зажили. Затем она переводит взгляд на Роуэна, который, кажется, не способен смотреть ни на что, кроме нее. Но он замечает, как она смотрит на мои руки, которые я не успеваю спрятать.

Окей, теперь она точно хочет меня прикончить.

— Что ты натворил, братец? — спрашивает Роуэн, хватая меня за запястье. Я сжимаю кулак и вырываюсь, а он ухмыляется. — Дрался, что ли?

— Не твое дело, Роуэн.

— Значит, да, — говорит он, я хмурюсь и встаю, направляясь на кухню просто чтобы уйти подальше. Конечно, Роуэн, как назойливый старший брат, следует за мной. — Это как-то связано с маленькой банши?

— Её зовут Роуз, придурок, — шиплю я. Он стоит вплотную ко мне. Не двигается. Улыбается, как будто выиграл чертову игру.

— Значит, опять да. Что случилось?

— Помнишь, когда я секунд десять назад сказал, что это не твое дело? Так вот, это до сих пор не твое ебучее дело.

Роуэн замолкает. Я отворачиваюсь от него, чтобы налить воды в бутылку. Его голос звучит тише, чем я ожидал:

— Она ясно дала понять, что между вами ничего нет. Но, кажется, её это не радует. Так почему же нет?

Я выключаю воду и хватаюсь за край раковины.

— Роуэн…

— И если ты скажешь «из-за Клэр», я тебе нахуй глотку вырву…

— Дело не в Клэр, — я поворачиваюсь к нему. Ухмылка Роуэна может и дразнящая, но он все ещё обеспокоен. — А во мне.

Он хмурится. Ухмылка исчезает.

— А что с тобой не так?

— Я её врач, для начала.

— Запретный плод сладок. Мне нравится. В десять раз сексуальнее.

Я стону и провожу рукой по лицу.

— Я не… не могу… я не готов к отношениям.

— Кто сказал об отношениях, ты идиот? Ты слишком давишь на себя. Можно просто повеселиться.

Я закатываю глаза.

— Я не буду использовать её для развлечения.

— Я так не говорил. Но она взрослая девушка, которая, возможно, тоже хочет повеселиться. Ты об этом думал?

Мне хотелось бы сказать, что нет. Но я думаю об этом постоянно. Буквально каждый час. Как было бы здорово просто расслабиться. Пожить без всяких обязательств, без ответственности, ни под кого не подстраиваться. Просто быть в моменте. Не думать о будущем и о том, каким я, возможно, никогда не стану, несмотря на все мои попытки.

Я открываю рот, хочу как-то объясниться, но оправдания разлетаются в прах, когда слышу, как закрывается дверь в гостевой комнате, а потом стук костылей Роуз в коридоре. Роуэн бросает на меня сочувствующий взгляд и обнимает, прежде чем она успевает к нам подойти. Я вздыхаю.

— Может, тебе стоит отдохнуть, — шепчет Роуэн мне на ухо. — Ты придурок, но хороший парень. Ты тоже заслуживаешь веселья. И мне нравится эта маленькая банши.

Он хлопает меня по спине и идет в гостиную, улыбаясь через плечо. Но меня уже тянет к Роуз, как магнитом. Она останавливается напротив, приветливо улыбаясь, а на ручке её костылей висят три помятые рубашки.

— Если нужна помощь — скажи.

Я беспокоюсь, что Роуз грохнется в обморок, когда я начну вправлять кость Слоан, но киваю.

— Может, ты сможешь её отвлечь, если она захочет.

— Ага, — говорит она, наблюдая, как нервный Роуэн помогает Слоан встать на ноги. — Этот мужчина-парень сейчас спокоен, как обезьяна на минном поле.

— Мужчина-парень…?

— Долгая история, — она улыбается и выходит за дверь.

Чуть позже мы едем в клинику на двух машинах, Роуэн и Слоан следуют за нами на своей арендованной.

В клинике я ввожу Слоан лидокаин в сустав, и после пятнадцати минут начинаю вправлять кость на место. Мы делаем все медленно, давая её мышцам время расслабиться, чтобы боль стала хоть немного терпимее. Роуэн не отпускает её здоровую руку ни на секунду. Он напоминает ей дышать. Говорит, что она храбрая, сильная, и настоящая умница. Не знаю, слышит ли она хоть что-то, потому что она закрывает глаза и стискивает зубы от боли. Когда кость наконец встает на место, она тяжело вздыхает. Роуэн прижимается к ней головой, а я смотрю на Роуз, которая сидит в углу комнаты. Она не отводит взгляда от этой парочки, хотя я уверен, что она чувствует, как я на нее смотрю.

После небольшого отдыха и обезболивающих, Роуз помогает Слоан переодеться в свежую рубашку и леггинсы, а я надеваю ей повязку перед отъездом.

По дороге домой мы с Роуз почти не разговариваем. Да и за ужином, если подумать, не особо много общаемся. В основном говорим со Слоан и Роуэном, а не друг с другом напрямую. Когда Слоан говорит, что слишком устала, Роуэн на время уходит, чтобы помочь ей устроиться в другой гостевой комнате, где они будут спать вместе. Между нами повисает какое-то непонятное напряжение. Хочется думать, что это просто инстинкт — слишком много опасных людей в одном месте. Или просто неловко видеть, как эти двое, похоже, поняли, что влюблены. Но нет, я чувствую — дело не в этом. Такое напряжение возникает, когда хочешь большего, но не позволяешь себе.