Одной из примет правления Путина стал призрак возможного пересмотра результатов приватизации (что фактически произошло в случае с конфискацией ЮКОСа якобы за долги по налогам) и восстановление государственного контроля в экономике в широком смысле. Все, что связано с госконтролем, вызывает в России особую озабоченность по целому ряду причин. Самая очевидная из них заключается в том, что нередко правительство предпринимало некие действия, не озвучив при этом четко свою политику (как это случилось в конце 2003 года в деле ЮКОСа), в результате чего у инвесторов возникали серьезные трудности при оценке инвестиционного климата в стране. Хотя, правда, в апреле 2008 года был наконец принят закон, определяющий стратегические отрасли экономики и правила инвестирования в них. Но в любом случае, чтобы оценить его эффект, должно пройти какое-то время.

Кто в России действительно поддерживает идею госкапитализма (кроме имеющей свой интерес группы экономически безграмотных людей, обладающих, к сожалению, хорошими связями во властной вертикали)? Насколько вероятно, что государство возьмет экономику под свой контроль? Может ли из-за этого затормозиться экономическое развитие страны?

Прежде всего, следует понять, что концепция государственного контроля не так проста. В международной практике она включает в себя много различных аспектов, ряд из них применимы к нынешней России и далеко не сводятся к государственному участию во владении предприятиями.

Эта концепция может, например, подразумевать партнерство правительства и крупного бизнеса, при котором государство предпринимает шаги в интересах крупных компаний, и в этом одно из ее отличий от политики невмешательства, не предполагающей никакой защиты крупного бизнеса от рыночных сил. Она может также означать тесную связь между правительством и частным сектором в тех случаях, когда компании поставляют свою продукцию на гарантированный им рынок. Ярким примером в этом случае может служить военно-промышленный комплекс: фирмы работают под госзаказ и ограждены от дисциплинирующего влияния свободной рыночной конкуренции. Другим примером могут служить дешевые государственные кредиты и гарантии, дающие преимущества отечественным экспортерам.

Идея госконтроля имеет богатое прошлое и применялась в разные периоды в той или иной форме во многих странах. Возникает она либо как реакция на экономический крах или спад в отдельных секторах, либо при необходимости наладить управление конкретной естественной монополией. Иногда, как в случаях «экономического чуда» в Японии или Корее, она имела в своей основе тезис о защите «зарождающихся производств».

Один из вариантов этого тезиса, используемый в России сторонниками расширения госконтроля, предполагает формирование отечественных лидеров («национальных чемпионов») в различных секторах экономики с целью успешного противостояния глобальной конкуренции. В свое время такой подход бытовал в западноевропейских странах, но при этом следует, естественно, иметь в виду, что национализация в послевоенной Великобритании или во Франции времен Миттерана имела в своей основе социалистическую идеологию.

В той или иной степени госконтроль существует везде. И неудивительно, что в России многие выступают за активную роль государства в экономике – в конце концов, страна таким образом лишь фактически присоединилась к многочисленным игрокам на поле, где передача «командных высот» в госсобственность в правилах игры.

Однако мода на политику в пользу госконтроля приходит и уходит. После падения Берлинской стены и воплощения идей Милтона Фридмана правительствами Тэтчер и Рейгана многие страны отказались от прямого участия государства во владении предприятиями и предпочли ограничиться регулированием частного сектора и партнерскими отношениями с ним. С этой точки зрения развитие России в последние годы скорее противоположно нынешней глобальной тенденции к приватизации. Но нельзя упускать из виду и то, что в мире отмечается «ползучее» расширение участия правительств в экономике за счет принятия все новых и новых нормативных требований, а смешанные государственно-частные проекты и вовсе стали в последнее время излюбленной формой взаимодействия.

В теории в некоторых случаях введение госконтроля кажется предпочтительным, но на практике результаты реализации этого принципа все равно не радуют. Нерациональное использование ресурсов, коррупция, раздутые штаты, низкие производственные показатели – все это характерные черты, свойственные, за очень редкими исключениями, всем госпредприятиям в большинстве стран; очевидно, что они ложатся тяжким бременем на национальную экономику. В России, в первую очередь в госсекторе, проблема усугубляется острой нехваткой квалифицированных, компетентных и честных менеджеров, и потому дальнейшее распространение госконтроля в экономике ни к чему хорошему не приведет. Наоборот, оно наверняка лишь увеличит базу для коррупции. В то же время, по данным ЕБРР за 2006 год, в России доля госсектора в ВВП составила около 35%, то есть значительно меньше, чем в среднем по Западной Европе, и лишь не намного больше, чем в Соединенных Штатах, хотя эта доля и выше, чем была до конфискации активов ЮКОСа.

Можно ли однозначно утверждать, что ведущая роль государства вредна российской экономике? В некоторых отраслях, например в ТЭК, такая роль оправданна, невзирая на неизбежные издержки, связанные с высокой долей государственного участия. Государство занимает ведущие позиции в банковском секторе, авиастроении, судостроении, в развитии нанотехнологий. Создана госкорпорация «Российские технологии», призванная развивать тяжелую промышленность. От отраслевых министерств звучали предложения о создании госпредприятий в таких областях, как рыболовство, дорожное строительство и фармацевтика.

Налицо определенная тенденция, но спешить с ее безусловным осуждением все-таки не стоит, ведь у каждой страны свой собственный опыт. Например, поначалу, несколько лет назад, МВФ рекомендовал России воздержаться от создания Стабилизационного фонда и указывал на строгие требования, соблюдение которых, исходя из международного опыта, необходимо для эффективного управления таким фондом, а по сути, опасаясь нецелевого использования накопленных средств. Тем не менее сегодня вряд ли кто-то станет спорить с тем, что создание российского Стабфонда оказалось весьма успешным начинанием и позволило избежать «голландской болезни» [284] . По аналогии с этим примером в более общем плане можно предположить, что при всей обоснованности сомнений в эффективности госконтроля некоторый шанс на успех у этой стратегии все-таки есть.