Зимой 2000 – 2001 гг. российские СМИ явно не из благородных побуждений на протяжении нескольких месяцев настойчиво муссировали ни на чем не основанные слухи о предстоящей смене правительства [270] . Ссылались они при этом исключительно на анонимные источники или разного рода политологов.

Крепко досталось и самому Касьянову. Его рисовали представителем Березовского или «Семьи», и в конце концов навесили на него ярлык «Миша – два процента» [271] . Я как-то спросил его, насколько все это мешало его работе, например, когда ему приходилось встречаться с другими главами правительств; ведь должен же он был представлять себе, что наверняка содержалось в справках о нем, подготовленных их референтами. Касьянов ответил, что были, очевидно, те, кому подрыв авторитета власти шел на пользу. К сожалению, создающиеся таким образом представления имеют вполне реальные последствия, поскольку влияют на занимаемые правительствами позиции и на отношение рынков. Именно из-за них процесс восстановления российской экономики сталкивался с ненужными дополнительными трудностями.

Безответственное поведение СМИ прослеживалось не только в материалах о России. Возможно, еще важнее для рассматриваемого в этой книге предмета то, как даже самые уважаемые международные издания подхватывали ни на чем не основанные истории и преподносили их как реальные факты [272] . Иногда казалось, что в любой новости, касавшейся одновременно России и МВФ, пресса неизбежно найдет повод для скандальной сенсации. У меня, во всяком случае, сложилось тогда именно такое ощущение.

Таков итог скандалов, гремевших в 1999 году. По-прежнему время от времени появляются сообщения о «пропавшем» транше в 4,8 млрд долларов, хотя все обвинения уже давно убедительно опровергнуты по всем пунктам.

Автор скандала вокруг BONY Тим О’Брайен со временем опроверг многое из того, что написал ранее. Сделал он это, правда, при достаточно странных обстоятельствах, хотя международная пресса обратить внимание на его опровержение не захотела. Ни разу ни перед кем не извинились за оставшиеся недоказанными обвинения ни ФБР, ни министерство юстиции. Никто не хотел признавать, что миллионы долларов из карманов налогоплательщиков уходили на расследование истории, опровергнутой самим ее автором. Представители Конгресса США, поспешившие присоединиться к громкому хору обвинителей, так никогда и не признали ошибочность своей позиции. И даже BONY не выступил с официальными извинениями за то, что беспричинно испортил карьеру одного из главных «действующих лиц» скандала – Наташи Гурфинкель.

Эти сенсационные, но безосновательные истории, как правило, производили впечатление на людей и оседали у них в памяти. Более того, по всему миру их перепечатывали со ссылкой на уважаемые европейские и американские СМИ, и они начинали жить самостоятельной жизнью. В Россию эти истории возвращались уже как западные материалы, а здесь сообщения иностранной прессы считаются правдой по определению. Для меня самым ярким примером такого плохо информированного и даже злопыхательского журнализма стали статьи во французской газете Le Monde. Уже в 2003 году в них по-прежнему переплетались воедино «разворовывание» кредитов МВФ, отмывание денег через BONY, использование безналогового режима в Науру и других оффшорных зонах, предоставление МВФ ложных сведений, давление на прессу, жестокость по отношению к населению Чечни. Корреспондент Le Monde Софи Шихаб, к которой я раньше относился с уважением, такого рода журнализм вообще превратила почти что в искусство.

А самый позорный случай откровенной лжи на моей памяти был спровоцирован тогда уже мало кому известной «Литературной газетой». В ноябре 1999 года она напечатала статью, автор которой, ссылаясь на некий анонимный источник в Кремле, обвинил Камдессю лично в получении крупной взятки за выделенное России финансирование. В Кремле, естественно, это обвинение решительно опровергли, заверили, что никто ничего подобного сказать не мог, и принесли свои извинения за случившееся, а газета напечатал опровержение. И тем не менее, невзирая на все это, вполне уважаемая итальянская газета Corriere della Sera перепечатала материал без изменений и, конечно, даже не упомянула о его официальном опровержении.

До сих пор речь шла о причинах и непосредственных последствиях финансового кризиса 1998 года. Теперь настало время оценить его более долгосрочный эффект и поразмышлять, может ли нечто подобное случиться вновь. Попытаюсь оценить в широком смысле и роль МВФ. Наконец, после кавказской войны августа 2008-го мне представляется более важным, чем когда-либо прежде, рассмотреть ситуацию в исторической перспективе.

Со времени кризиса 1998 года Россия, вне всяких сомнений, изменилась коренным образом. Сегодня ее экономика успешно развивается, и в политическом плане она крепко стоит на ногах. Объясняют эти неожиданные российские успехи по-разному. Можно, например, задаться вопросом о том, какую роль сыграл Владимир Путин – человек, который на протяжении всего десятилетия был либо премьер-министром, либо президентом страны.

Андерс Аслунд в своей книге утверждает, что нынешние экономические достижения стали возможны благодаря дерегулированию, приватизации, финансовой стабилизации и другим экономическим реформам, которые к концу 1990-х достигли необходимой критической массы. Он пишет, что в историческом плане поразительно, как всего за семь лет в России была выстроена динамичная рыночная экономика. В некотором смысле России нужно было пройти через горнило финансового краха 1998 года, чтобы осознать значимость ответственной налогово-бюджетной политики. Аслунд считает, что Путин не генерировал нынешний успех российской экономики, а получил его в наследство и стал его попечителем. Причем высокие мировые цены на нефть немало облегчили ему задачу [273] .

В главе 2 говорилось о том, как Борис Ельцин вынужден был постоянно идти на компромиссы, чтобы удержать в своей власти то немногое, что еще оставалось ему подконтрольно, удержать страну от экономического и социального краха. Ему пришлось предоставить широкие полномочия региональным лидерам, хотя те нередко исполняли волю коммунистической оппозиции. В ряде случаев Ельцин шел на поводу у деловых кругов, поскольку остро нуждался в их финансовой помощи и в поддержке принадлежавших им медийных империй. Путину удалось в значительной степени вернуть Кремлю утраченную в тот период исполнительную власть. Он превратил ее в самый сильный элемент российской государственной системы, хотя одновременно вроде бы ущемил независимость законодательной и судебной ветвей власти, а также и СМИ.