Леффолдская поляна, была, пожалуй, самой хорошо охраняемой тайной среди разнообразных разбойничьих банд, когда-либо орудовавших в Шейвинском лесу. В это готовое и удобно расположенное место для встреч приходили разрозненные шайки злодеев заключать союзы или решать споры. По неизвестным причинам её никогда не находили ни герцоги, ни шерифы, и тем самым для людей наших устремлений она стала чем-то вроде места паломничества – настоящим разбойником не мог считаться тот, кто не видел поляну.

На тот момент моей жизни в мой лексикон ещё не вошло слово «амфитеатр», но именно им это место когда-то определённо и было. Нисходящие ряды многоярусных ступеней образовывали чашу вокруг плоского круга шириной около сорока шагов. Конечно, вся эта штука поросла корнями и травой, но гранит и мрамор, видимые под покрывалом припорошённой снегом зелени, ясно говорили о том, что это не естественная особенность местности. Несмотря на то, что камни потрескались и поросли лишайником, грандиозность замысла сохранилась, и мой юношеский разум вызывал разнообразные и, несомненно, причудливые фантазии каждый раз, когда мы сюда приходили.

Я представлял себе на этих ярусах огромные массы толпившихся людей, которые кричали или насмехались, какое бы представление ни разворачивалось на арене внизу. На самом деле я и до сих пор точно не знаю, была ли это именно арена. Записи до Бича реже золота, и, хотя некоторые утверждают, что в качестве развлечения использовались сражения, но другие говорят о том, что те люди страстно любили театр и поэзию, как и кровавые зрелища. Впрочем, в те дни подобные догадки оставались за гранью моего воображения, и я продолжал представлять себе жуткие битвы между древними воинами-рабами, после которых победители, несомненно, наслаждались любовными утехами с поклонницей, а то и с двумя, а их похоть при виде крови становилась ненасытной…

– Элвин.

Я повернулся и упёрся лицом прямо в труп зайца-беляка, немало развеселив Юстана.

– Пора готовить! – смеясь, сказал он мне и протянул связку недавно пойманных зверьков.

Юстан был небольшого роста, и мне хватило бы сил побить его, но он, несмотря на любовь к розыгрышам, был ещё самым беззлобным членом этой банды, и потому его трудно было не любить. А ещё он умел весьма ловко обращаться с ножом, и обычно это охлаждало любые глупые идеи касательно мелкой мести.

– Возьми кого-нибудь из щенков, – сказал я, имея в виду дюжину или около того юнцов из нашей компании. Мне показалось, что с учётом моих недавних успехов такие задания уже меня не достойны.

– Приказ Декина. – Он отошёл, авторитетно дёрнул головой в сторону кучки юнцов, собравшихся у костра на краю арены. – Хочет закатить по-настоящему вкусный пир для наших гостей, а раз уж мой дорогой Йелк отправился в путешествие, то ты наш следующий на очереди лучший повар.

К этому времени мы стояли на поляне уже почти три недели. По прибытию Декин выбрал гонцов. К моему удивлению, Эрчел оказался среди них.

– Не забудь рассказать дяде, почему ты хромаешь, и весь в царапинах, – проинструктировал его Декин, передавая предмет, который менее опытный глаз принял бы за моток потёртых шнурков. На самом деле он состоял из четырёх разных отрезков верёвки, завязанных каждый своим особым узлом, каких большинству людей не связать. Читать из разбойников мало кто умел, но любой, кто не зря ел свой хлеб в Шейвинской Марке, понимал значение этих узлов: вызов от Короля Разбойников.

Совершенно запуганный Эрчел, доведённый до трусливого повиновения, каким я его никогда не видел, покивал головой и тупо заковылял на восток. Шнуру, Пекарю и Йелку доверили другие узлы и отправили на остальные стороны света. В ожидании ответов на вызов Декина, мы построили укрытия от усиливающегося холода и всё более обильного снегопада, и выбивали всю дичь, какую только могли найти в окружающих лесах. Накануне вечером дальние разведчики вернулись с новостями о том, что с востока и запада приближаются другие банды, а это означало, что вскоре в этом месте произойдет крупнейшее за многие годы сборище разбойников, каждый из которых будет ожидать от хозяина достойного гостеприимства.

Вздохнув, я оставил дальнейшие протесты при себе и направился к костру.

– Нам потребуется больше дров и намного больше воды.

Самыми впечатляющими трофеями наших охотничьих усилий стали два взрослых кабана, которых хорошенько выпотрошили, насадили на вертела и подвесили над костром на много часов, необходимых для того, чтобы приготовить их к столу. Я, как сержант, управлялся со своей ротой подчинённых, выдавая им кучу поручений, которые приходится выполнить, когда нужно накормить большое количество людей. Над множеством котелков и кастрюль с супом, приправленным дикими травами и костным мозгом, тучами клубился пар. В банде имелся приличный запас соли, и Декин разрешил мне пустить в ход её всю. Настоящие специи встречались реже, хотя у нас было полно чеснока и тимьяна. Декин сердито зыркнул, и этого хватило, чтобы остальные сдали свои личные запасы перца и сахара, а Герта даже рассталась с маленьким кулёчком шафрана.

– Собиралась продать его весной, – мрачно и неохотно пробормотала она, и мне сразу захотелось вернуть его, пускай и в обмен на особые услуги. Но Декин смотрел, так что я ограничился виноватой улыбкой в ответ и отправился добавлять драгоценные алые листья в миску с арахисовым маслом.

Мои юные работники занимались своими разнообразными задачами по большей части молча, прилежно и усердно, без жалоб или препирательств. В этом заключалось одно из противоречий разбойничьей жизни: те, кто попадали в неё в юном возрасте, часто вели себя лучше, чем это естественно для детей. Впрочем, страх – великий воспитатель дисциплины. Тем не менее, до полного подобострастия они не опускались, и их неизбежно приходилось иногда корректировать.