Я проснулся от песни – не особенно мелодичной, да ещё и на языке, которого не знал, – зато исполняли её с энтузиазмом под стать громкости. Я моргнул, стряхнув с век засохшую кровь, и поднял голову, тут же сильно обо что-то ударившись, поскольку поверхность, на которой я лежал, резко дёрнулась. Зрение оставалось затуманенным и ограниченным, но качающийся пол и скрип осей сказали мне, что я в какой-то телеге. А вонь от пота и застарелого дерьма сказали мне, что я не один.

– Спящая принцесса всё же не сдохла, – прокомментировал голос, и затуманенное поле моего зрения сместилось на бледный смутный овал. Голос был женским, но немного скрипучим, а акцент говорил о корнях за пределами Марки. «Из южных герцогств», – подумал я.

– Впрочем, может ещё один, в голову ударенный, – продолжал голос, а я, разинув рот, всё смотрел на его владельца расфокусированным взглядом. Лицо придвинулось ближе, и я различил нахмуренный лоб над маленькими, проницательным глазами. – Ты дурачок? – медленно спросила она. – Слова знаешь?

– Я знаю, блядь, слова, – раздражённо пробормотал я, стряхивая замешательство. Я попытался поднять руку и оттолкнуть эту инквизиторшу, но оказалось, что запястье заковано в кандалы на короткой цепи. От острой боли из-за впившихся в руку железных оков с губ сорвалось шипение, а глаза чуть увлажнились, отчего зрение, к счастью, чуть прояснилось, и теперь я мог разглядеть, что меня окружает.

Первоначальное недоумение при виде неба, разрезанного на ряд неровных квадратов, сменилось горьким огорчением, когда я понял, что смотрю через клетку. Прутья из плоских железных полос составляли ящик, соединения которого крепились толстыми болтами. Мой опытный взгляд быстро отыскал пятна ржавчины, но совсем немного, а это значило, что клетку сломать непросто. Я увидел лес по обе стороны от телеги, которую, как я с тревогой отметил, сопровождало шестеро военных на лошадях в незнакомых серо-чёрных ливреях. Я понял, что моё внимание моментально приковал к себе лес, состоявший в основном из высоких сосен, поднимавшихся из одеяла покрытых инеем папоротников. Это был не Шейвинский лес, который я так хорошо знал.

Я обратил прояснившийся взгляд на женщину, которая приветствовала моё пробуждение, и обнаружил, что это скорее едва ли не девчонка. Её волосы представляли собой копну чёрных шипов, обрамлявших овальное лицо, которое могло быть и симпатичным, вот только сложно было что-то разглядеть под маской грязи. Её тело выглядело на мой вкус слишком тощим, чтобы возбудить мою похоть, и к тому же в моём нынешнем состоянии я на такие подвиги был неспособен. Рядом с ней лежал источник большей части запаха, который показался мне настолько неприятным, несмотря на мой разбитый нос – очень крупный мужчина, шириной под стать его росту. Он сонно лежал в грязи, а его подбородки и живот покачивались всякий раз, как телега переезжала колею. Одет он был в тонкие потёртые лохмотья, но, судя по струйкам пара, поднимавшимся из его расслабленного рта, тем не менее умудрился пережить холод.

– Я его зову Спящий Боров, – проговорила со скрипучим акцентом шиповласая девчонка. – Поспорила с Тихим Дуралеем, что ты первым проснёшься, вот только он не принял спор. – Она наклонила голову в сторону другого пассажира телеги, и, увидев его, я дёрнулся в цепях от удивления.

– Райт!

Каэрит, казалось, почти не обратил внимания на моё приветствие, полностью сосредоточившись на крупной фигуре погонщика этой клетки на колёсах, который поднял косматую голову и снова, даже ещё громче, затянул свою песню сильным, хоть и нестройным голосом, который эхом разносил по лесу чужеродные слова.

– Поёт он немало, – сказала девчонка и поёрзала, чтобы облегчить боль в спине. – Но ты лучше не проси его заткнуться, как бы ни хотелось. У него есть крепкая палка, и он не стесняется её использовать.

– Райт, – снова сказал я и протянул руку в оковах в сторону каэрита. На этот раз он ко мне обернулся, и мне предстала впалощёкая тень того человека, которого я знал. Пересечённый узор отметин на его лице теперь казался ещё более яростно-красным, даже алым по контрасту с нездоровым, восковым блеском его кожи. На нём была потрёпанная куртка без рукавов, и руки, которые всегда выглядели толстыми от мышц, сейчас казались намного тоньше.

– А вы тут старые друзья? – вопросила девчонка. – Надеюсь, ты поразговорчивей, чем он. Сидит тут и таращится день-деньской на цепаря. Даже не ест отбросы, которыми нас тут кормят. Как будто хочет умереть.

– Декин… – начал я, поняв, что больше мне говорить нечего, поскольку Райт явно либо уже знал всё, что я мог сказать, либо ему было всё равно. В его взгляде я увидел лишь едва заметный проблеск разума, но всё равно, не имея других источников информации, чувствовал необходимость его растормошить.

– Лорайн, – сказал я. – Ты видел…?

– Она его зарезала, – монотонным голосом проговорил каэрит. – Вскрыла его снизу доверху.

– Кого? – озадаченно покосился я на него. – Кого она зарезала?

Но Райт уже не счёл нужным отвечать. Моргнув, он повернулся и продолжил зачарованно созерцать широкую спину нашего погонщика. Я покряхтел, смирившись с поражением, и, садясь на место, заметил, что впервые на моей памяти на Райте не было ожерелья с амулетами.

– Давно выехали из замка Дабос? – спросил я девчонку.