Я хотел было недовольно заворчать, но затих, потому что упоминание еды порождает надежду в любой оголодавшей душе. Но всё же усталость сильно на меня навалилась, затягивая назад в чёрные объятия забвения.

– Охранники, – шёпотом добавила Тория. В её тоне прозвучала настойчивость, от которой я приподнял голову.

– А что с ними?

– Они ленивые. Он – нет. – Она дёрнула головой в сторону цепаря и снова обратила на меня свой проницательный взгляд. – Кажется, почти не спит. Но этим охранникам, которые за нами едут, думаю, будет плевать, доедет эта телега до Рудников полной или пустой.

Ворчание всё-таки слетело с моих губ, но это было скорее раздумье, чем недовольство.

– Похоже, у тебя тоже есть амбиции.

Она фыркнула и бросила тревожный взгляд на цепаря. Перед тем, как усесться на место, еле слышно прошептала:

– Ты прав. Рудники не манят. Совсем. – Увидев, что я снова клюю носом, поскольку снова навалилась усталость, она ещё раз ткнула носком туфли меня в зад. – Не спать! Дождись ночи. И не сомневайся, до тех пор я буду пинать тебя по жопе каждую минуту. Можешь не благодарить.

Следующие несколько дней принесли множество свидетельств наблюдениям Тории. Охранники выполняли свои обязанности спустя рукава, отъезжали слишком далеко от телеги – как я понял, в основном из-за вони, разносившейся от нашего тучного сонного спутника. Окружающие леса они осматривали бессистемно, и большую часть дня вели лошадей на поводу или вели унылые беседы. Я заметил, что все они старше большинства солдат, которых я встречал – по моим оценкам, среди них никому не было меньше тридцати лет. У всех имелись шрамы, и судя по суровому виду, немало войн за плечами, но по неопрятному оружию и доспехам я решил, что прошло уже довольно много времени с тех пор, как им приходилось по-настоящему сражаться.

– Старые, усталые солдаты мне нравятся больше всего, – пробормотал я Тории как-то утром. – Люди вроде этих придают огромное значение своему выживанию. В юности они много рисковали, и теперь их отвага развеялась вместе с иллюзиями славы.

– И что? – спросила Тория с набитыми щеками, поскольку жевала морковку, которую бросил нам цепарь. Он сидел на корточках возле большого костра, разведённого довольно близко к телеге, который давал немного тепла её пассажирам. Однако, чтобы насладиться сиянием, нам приходилось натягивать цепи, прижимаясь к туше Спящего Борова, и страдать от его ароматов. Райт в этом мероприятии к нам не присоединился, и не согласился ничего есть, несмотря на мою настойчивость. Вместо этого он продолжал таращиться на цепаря, который со своей стороны отвечал полнейшим равнодушием.

– И то, – ответил я, откусив от своей половины морковки. Раньше этот овощ мне не особо нравился, а теперь казался слаще медового пирога, – если перед ними встанет выбор, рискнуть собой или дать нам убежать, вполне вероятно они выберут последнее.

Цепарь давал нам ровно столько еды, чтобы мы не умерли с голода, и недостаточно, чтобы накопили силы. Я подозревал, что Тория оставалась довольно живой, потому что на её тело требовалось сравнительно мало хлеба насущного. Но меня ослаблял каждый день, проведённый в телеге, и делал побег всё более недостижимой мечтой, от которой я не собирался отказываться.

– Значит, надо организовать опасность, – сказала Тория, скептически нахмурившись. – Сложновато будет.

– Не обязательно, чтобы опасность исходила от нас. – Я оглянулся на лес, в котором по-прежнему росли в основном сосны, выглядевшие во мраке как высокие, безымянные стражи. За всю дорогу я мало что слышал, помимо далёкого воя волка или полночного царапанья и крика барсука или лисицы. Да, места тут были дикие, но недостаточно. – Ты представляешь, где точно мы находимся? – спросил я Торию.

– Точно? Нет. Но, думаю, милях в пятидесяти от Рудников. Они ведь на стыке герцогств Альберис, Альтьена и Шейвинская Марка. И потому знати удобно сбагривать туда тех, кто им не нравится.

Я замолчал, дожёвывая остатки морковки и пытаясь откопать в памяти любые обрывки знаний о восточный районах Марок. Я немало путешествовал по герцогству, но никогда за его пределы, и редко заходил дальше нескольких миль от леса.

– Нелисская Топь, – сказал я, когда память наткнулась на фрагмент разговора с Клантом, другим старым солдатом, который попал в банду Декина, когда поругался со своим капитаном. – Там случилась битва, в начале Герцогских Войн. Много народу утонуло из-за доспехов, или что-то вроде того. Топь на много миль занимает западный берег реки Иловки. Думаю, любому, кто направляется на Рудники, придётся её объезжать, или искать путь по ней.

– Значит, сбежим в болото, и эти ленивые ублюдки побоятся гоняться за нами. – Глаза Тории, блестевшие в свете костра ярко и увлечённо, остановились на крупной фигуре цепаря. – Они-то может быть, но не он. И это ещё если мы сможем выбраться из цепей и из клетки.

Я и сам уставился на цепаря. Он, как обычно, сидел к нам спиной, по привычке напевая себе под нос. Солдаты с ним костёр никогда не делили, предпочитая разбивать свой лагерь в нескольких ярдах от него. Так же я ни разу за всё путешествие не видел, чтобы они обменялись с ним хоть одним словом. Керлы часто избегали людей его профессии, но я не знал, что и солдаты их тоже презирали. Заметив, как они стараются не встречаться с ним взглядом, я предположил, что это связано не только с обычаем, но и со страхом. Я лишь несколько раз мельком видел лицо цепаря, и оно показалось мне странной обесцвеченной маской красных пятен на бледной, почти белой коже. Может, он жертва какого-то недуга, подумал было я, но выглядел он довольно здоровым, и уж точно давал нам крохи не потому, что сам нуждался в большем количестве еды. А ещё он никогда не говорил. С его губ слетали только звуки непонятной песни, из-за которой я раздумывал, способен ли он вообще членораздельно говорить.