Я спросил Торию, есть ли у неё хоть какие-то подозрения, на каком языке он поёт эти душераздирающие частушки. На её лице мелькнула тревога, она бросила на цепаря быстрый взгляд и еле слышно проговорила:

– Каэритский.

– Он каэрит? – спросил я, вызвав её сердитый взгляд, поскольку удивление добавило громкости моему голосу. Взглянув на Райта, я впервые увидел, насколько узор из отметин на его лице похож на уродство цепаря. Я пришёл к заключению, что у всех каэритов из одного региона за южными горами одинаковая раскраска. А ещё язык песни цепаря сильно отличался на слух от более мелодичного языка, который я слышал от Райта.

Я едва не улыбнулся разбитыми губами, узнав, что оказался пленником человека из народа Райта, а ещё принялся строить догадки о том, как этот язычник умудрился стать цепарем в королевстве Альбермайн. Очевидно, это был весьма интересный тип, но мой опыт научил меня, что чем интереснее человек, тем больше опасности он представляет. Даже тогда, в конце моей зелёной юности, я почувствовал огромную опасность в этой интересной душе.

– Шанс представится, – убеждал я, скорее себя, чем Торию. – Так всегда бывает. Всего секунда или две, мимолётный миг, который может пройти, прежде чем мы его заметим. Так что будь бдительной… – Я перестал говорить, поскольку напев цепаря резко оборвался. Он наклонил голову, в точности как в тот раз, когда я впервые проснулся. Я был уверен, что мы слишком тихо говорили о наших планах, и он никак не мог нас услышать, но, прежде чем цепарь отвернул своё пятнистое лицо и продолжил напевать, я мельком заметил, как он весело и понимающее улыбнулся.

– Элвин… – встревоженно зашептала Тория, но замолчала, когда я сердито посмотрел на неё.

– Высматривай шанс, – сказал я, прошипев эти слова, как команду. – Он представится. Просто жди.

Следующим утром я резко проснулся, разбуженный скрежетом открываемой дверцы клетки. Воздух был даже холоднее обычного, и я содрогнулся, разглядывая местность за прутьями. Вид уже изменился – деревья сменились затуманенной травянистой равниной болот. Я знал, что всего через сотню шагов от дороги начнётся трясина, куда ни один здравомыслящий человек в доспехах не посмеет сунуться, а вот отчаянный разбойник сунется непременно.

Моё сердце, жаждущее перспективы побега, забилось быстрее, как только я увидел открытую клетку, но волнение вскоре поутихло от понимания, что цепи всё ещё на месте. Тория лежала рядом со Спящим Боровом, и черты её лица говорили о неизбежном пробуждении. А вот Райт отсутствовал. А ещё я уже не слышал песни цепаря.

– Кэйр тиасла?

Голос приковал мой взгляд к двум фигурам перед клеткой. Цепарь стоял над коленопреклонённым Райтом. Поразительно было видеть настолько запуганным человека, которого я боялся столько лет: он опустил голову и плечи, словно ребёнок, ждущий удара от рассерженного родителя. Его лицо с широко раскрытыми глазами оставалось всё таким же неподвижным, а вот выражение цепаря застыло суровой маской презрения. Впервые я целиком видел его лицо. Красные отметины, от которых его бледная кожа казалась и вовсе бесцветной, выглядели намного обширнее, чем у его каэритского собрата. Они тянулись от лба до шеи, напоминая своим хаотичным узором пламя, и резко выделялись на коже. Видя морщинки вокруг его глаз и губ, но ни единого седого волоса в чёрных космах, я понял, что мне сложно угадать его возраст.

Наклонившись поближе к Райту, пленитель поднял руку и потряс возле уха разбойника чем-то, негромко звякнувшим: ожерельем амулетов Райта.

– Кэйр тиасла? – повторил цепарь, и я услышал насмешку в его голосе. Что бы ни значил этот вопрос, очевидно, ответ он уже знал.

Выпрямившись, цепарь затараторил какую-то тарабарщину на своём иностранном языке, слишком быстро для моего слуха. Однако для Райта эти слова явно что-то значили, поскольку выражение его лица, наконец, изменилось. Закрыв глаза, он сделал долгий неровный вдох и поднял лицо на цепаря. Когда он снова открыл глаза, в них ярко пылал непоколебимый вызов, и заговорил он сквозь сжатые зубы:

– Ихс Доэнлишь курим ихса гаэлир.

Презрение на лице цепаря резко сменилось гневом, хотя я заметил, как прежде там промелькнул приступ страха. Его кулак опустился, сильно ударив Райта по щеке. Я услышал, как от удара хрустнула кость, и разбойник, пошатнувшись, рухнул на дорогу. Он кашлял кровью, а цепарь поставил ноги по обе стороны от его головы, низко наклонился и задал вопрос на том же удивительном языке:

– Виарат?

Райт какое-то время содрогался на земле, выплюнул пару зубов, а потом несколько раз неровно вдохнул и смог чуть приподняться.

– Виарат?! – требовательно прокричал цепарь.

Однако Райт не обернулся к нему, а вытянул шею и посмотрел на меня. Молчаливый, поражённый ужасом человек, каким он казался всё путешествие, теперь исчез, и снова стал Райтом, которого я знал – со спокойным взглядом без тени испуга.

– Пути, которыми идти… – он поперхнулся, по подбородку потекла кровь. – Судьба, которую там встретить…

Тогда цепарь дико зарычал от ярости, опустил обе руки и схватил Райта за голову. Вены на его плечах и запястьях вздулись, и он давил всё сильнее. Я видел, как многие люди умирали по-разному, но такого – ни разу. Прежде, чем всё закончилось, я зажмурился, но от влажного хруста черепа Райта, подавшегося силе цепаря, меня всего передёрнуло. Если бы в животе ещё хоть что-то оставалось, то я, несомненно, исторг бы всё.

– Ебать. – Открыв глаза, я увидел, как Тория совершенно зачарованно смотрит на зрелище за решёткой. – Такого он раньше не делал.

Я заставил себя смотреть, как цепарь тащит труп Райта в болотную траву на краю дороги. И услышал всплеск, когда он добрался до трясины. Снова появившись, цепарь остановился на обочине, мрачно взглянул на ожерелье амулетов в руке, поднял его вверх и стал разглядывать бронзовые фигурки на шнурке. Я увидел, что дольше всего его внимание задержалось на черепе ворона, но без особого интереса. Вскоре на его лице застыла презрительная усмешка, и он швырнул ожерелье в болото к убитому владельцу.