– Неважно. А важно то, что мне не дозволено дать тебе умереть.

– Не дозволено кем?

– Серафилями, конечно. Если ты умрёшь из-за моей оплошности, то они никогда не пропустят меня через Порталы.

Из горла у меня чуть не вылетел новый смешок, но тут же стих, когда я увидел серьёзность её лица. Это была не та непоколебимая набожная уверенность, которую я видел в Конюхе, но всё равно, это лицо отражало искреннюю веру.

– Тогда не давай мне умереть, – сказал я. – Хотя, подозреваю, тебе придётся нелегко, поскольку я не собираюсь оставаться в Рудниках ни часом больше, чем потребуется, а во время побега придётся рискнуть.

– Отсюда никто не сбегал. Каждый разбойник в королевстве это знает: с Рудников не сбежать.

– За последние недели я должен был умереть дюжину раз, и всё же я ещё дышу. Не волнуйся, я тебя не брошу. – Я положил руку ей на плечи – впервые прикоснулся к ней, почувствовав только кости и мышцы, почти ничего мягкого. Я почти ожидал, что она оттолкнёт меня, но она придвинулась ближе, из-за потребности в тепле, как я понял.

– Я всё ещё не собираюсь с тобой ебаться, – предупредила она. – Какие бы обязательства между нами ни были.

– Я постараюсь скрыть своё горе, миледи.

Тория издала тихий звук, не совсем смех, но уже в следующих её словах не было ни тени веселья:

– Лучше бы тебе попридержать свой язык, который так неплохо складывает слова. Вряд ли нашим товарищам-рудокопам они понравятся.

Прелести еды и сравнительного тепла вскоре начали меркнуть, сменившись тревожной скукой по мере того, как истекали два дня в сарае. Мы с Торией обменивались разбойничьими байками о различных событиях, от удивительных неудач до неожиданных барышей. Она по-прежнему до обидного скупо рассказывала о своём прошлом, но из того, что мне удалось узнать, её карьера началась в Дульсиане – самом южном герцогстве Альбермайна. Ещё она наворовала денег на проезд, а где и хитростью пробиралась по Алундии, а потом переехала в Альберис, самое населённое и богатое герцогство королевства. Меня особенно интересовали её рассказы о Куравеле, огромном городе, где располагался двор короля Томаса. Как говорили, людей там жило – не счесть. Судя по её описанию, для таких, как мы, это было плохое место.

– По большей части там одни дома друг на дружке, между которыми узкие улицы, забитые дерьмом, нищими или полумёртвыми. Добыча скудная, если только ты не хочешь резать глотки для какой-нибудь банды. Они управляют шлюхами и пивными и постоянно сражаются между собой. Если мы отсюда когда-нибудь выберемся, то туда я не вернусь.

Её в свою очередь очень интересовала моя жизнь с легендарным Декином Скарлом. Я знал, что в Марке он был фигурой весьма известной, но, похоже, в королевстве его слава достигала каких-то абсурдных величин.

– Так он… – спросила она, плотнее закутываясь в одеяло от ночной прохлады, – …и правда раздавал бедным?

– Когда хотел, чтобы они держали рот на замке, или чтобы подлизаться к ним. Но в основном, что мы крали, то сами и тратили.

– Всё? Он должен был что-то сохранить. – Она чуть отодвинулась и скептически посмотрела на меня. – Ты же не стал бы скрывать какое-нибудь ценное знание, а? Сдаётся мне, где-то в глубине Шейвинского леса есть место, где Декин Скарл копил свои сокровища.

– Если у него и была копилка, то я её не видел.

– Ты упускаешь суть. – Она состроила сердитое личико. – За карту, на которой указан путь к зарытому добру Декина Скарла, легко можно получить соверен, если не три. А за дюжину таких карт можно получить намного больше, особенно если её будет неохотно продавать единственный выживший член знаменитой банды.

– Очень хорошая суть. – Я дал волю своему разбойничьему разуму, раздумывая о возможностях и многочисленных исходах. – Или такая карта могла бы привлечь внимание охранника, который пожелал бы однажды тёмной ночью расстаться со своими ключами.

– Но сначала надо её нарисовать и подписать. Я не умею ни того, ни другого.

– Я тоже. Но этим как раз можно занять будущие дни.

– Или годы.

– Дни, – твёрдо сказал я с уверенностью, которая сейчас вызывает лёгкую улыбку на моих губах от глупости юношеского оптимизма. – Мне ещё много предстоит сделать, и ничего не получится, если тратить время в шахте.

Первый удручающий удар моя уверенность получила, когда я в первый раз увидел Рудники целиком. Многого я не ожидал, разве только хорошо охраняемый туннель, ведущий в подземные бездны. Вместо этого ворота раскрылись ровно настолько, чтобы охранники протолкнули нас с Торией, и я увидел огромный кратер шириной в три сотни шагов и около сотни в глубину. Стены прорезал непрерывный нисходящий пандус, который спиралью опускался к полу, похожему на арену. Монотонность серо-бурой почвы и камня спирального прохода нарушали тёмные прямоугольники шахт, из которых непрерывным потоком входили и выходили люди. Выходившие гнули спины под тяжеленными мешками, а входившие двигались сравнительно энергичнее и спины держали прямее, но опускали головы от усталости. Мешконосы поднимались по спиральному пандусу и складывали свою ношу в большую кучу у края кратера. Доставив груз, они разворачивались и начинали тяжкий путь вниз.

Мрачность этой сцены сама по себе действовала угнетающе, но мой разум, одержимый мыслями о побеге, больше сосредоточился на том факте, что весь кратер легко просматривался любым, кто поднимался на деревянную стену, вившуюся вокруг него. Теперь я увидел, что стена на самом деле представляла собой два барьера, и внутренняя сторона по своей прочности выглядела гораздо солиднее, чем внешняя. А ещё, на каждого охранника, смотрящего наружу, приходилось по три охранника, смотрящих внутрь, и среди них – немало арбалетчиков.