Заключённая теперь во мраке, она бросилась на постель с чувством того, кто оставляет ненужный груз, и принялась размышлять… Она перебрала в памяти все свои надежды и мечты, испытания и запреты своего короткого существования, оставляя слёзы на льняной поверхности подушки.

Немногим позднее она услышала шаги главы семейства, который переходил из комнаты в комнату. По приглушённости ходьбы она догадалась, когда Клаудио тихонько подошёл к её комнате. Он дёрнул было за ручку двери, но не стал настаивать. У них с Мариной всегда была привычка закрывать свои комнаты на ключ, когда они по вечерам отсутствовали. Она услышала отчётливый шум открывающейся бутылки, и затем — возвращение Клаудио на улицу, и в то же время она отметила его нервозность, когда он громко хлопнул дверью при выходе.

Её напряжение спало.

Марита была действительно одна, поскольку, как мы предполагаем, оба вампира квартиры находились снаружи, привязанные к своему спутнику.

Пролетели часы, долгие и трудные…

Было одиннадцать часов, когда мы с Невесом приготовились оказать магнетическую помощь. Мы помолились, призывая благословение Христа и помощь брата Феликса ради пользы молодой истощённой женщины.

Мы мобилизовали наши способности в этом узком поле действий.

Вначале она отреагировала отрицательно, силясь не заснуть, но, в конце концов, уступила.

Мы стали действовать очень осторожно, сужая её возможность движений, вынужденные сделать это, поскольку видели её попытку соединиться с Жильберто, как она это сделала накануне.

Конечно, отделённая от тела, она проявила полное умопомешательство, не выказывая ни малейшего интереса к среде, в которой находилась.

Поглощённая страстью, которая захватила все её силы, она вела монолог, думая вслух:

— Жильберто! Где Жильберто?

Она попыталась прийти в себя, но закружилась и закачалась.

— Поддержите же меня кто-нибудь! — сокрушённо попросила она. — Мне надо встретиться с ним, встретиться!..

Мы быстро помогли ей.

И когда мы уже собирались уйти, появилась симпатичная развоплощённая женщина, заявившая нам, что она — посланница от брата Феликса, который ждёт нас в пункте помощи.

Она любезно взяла пациентку на руки, как только женщины умеют это делать, и мы налегке отправились в путь.

Мы должны прийти в ближайший квартал, где почтенное духовное христианское учреждение предоставило бы нам приют — проинформировала нас вновь прибывшая, представившаяся нам как сестра Персилия.

Я отметил, что Невес обменялся с ней молчаливыми любезностями, приоткрывая их предыдущее знакомство. Но Персилия не стала вдаваться в рассуждения личного порядка. Более отдаваясь своей работе, чем самой себе, она заговорила с бедной девушкой, пытаясь подбодрить её. Она старалась переключить её внимание, указывая на сцены и факты маршрута, но всё безрезультатно. У девушки не было других мыслей, слов и целей, которые не были связаны с Жильберто, очарование им захватило в свои сети все её раздумья. На каждое любящее замечание она отвечала вопросом, в каком месте и когда, наконец, она увидит своего парня, на что благодетельница отвечала с восхитительным материнским чувством, без малейшего намёка на шутку или недовольство, словно она говорила с больной девочкой, стараясь окружить её полной любви заботой, поведением, которое заставляло нас воспроизводить его. В этой манере мы с Невесом не считали себя склонными отрицательно относиться к любой из фраз малышки, которые бы выдавали её сексуальный стимул, чистый и наивный, превращая её в этот момент в открытое всему миру дитя.

Когда мы прибыли в корпус духовной помощи, который и был целью нашего путешествия, нас встретил брат Феликс лично, в сопровождении двух других братьев.

Наставник передал, что получил наше сообщение, скромно подчеркнув, что, не располагая достаточным временем, он всё же решил сам прийти и проанализировать то, что случилось.

Марита смотрела на него равнодушно, с отсутствующим взглядом, совершенно далёкая, не в состоянии оценить значимость мудреца, который почтил её своими отцовскими любезностями.

Мысленно застывшая в воспоминаниях о молодом Торресе, она всё переводила на вопросы, которые могли бы, конечно, шокировать нас, если бы не были подготовлены к её конфликтам.

Поддерживаемая Феликсом, который терпеливо направлял нас, она вошла в здание, спрашивая, когда она, наконец, придёт в клуб, где она обычно встречала Жильберто. И пока она направлялась в просторное помещение, где ей будет оказана необходимая магнетическая помощь, она хотела знать, почему вдруг произошли такие перемены в танцевальном зале. С отсутствующим видом она смотрела на небольшую команду развоплощённых работников, выполнявших задачу помощи в противоположном углу, она заявила, что оркестру не нужно так долго держать паузу, и, слушая автомобильные гудки, доносившиеся с улицы, она пыталась увидеть, не идёт ли Жильберто танцевать.

Закупоренный рассудок, каким он и был, внутренне наслаивал мысленные формы без какого-либо соотнесения с внешней действительностью.

Тем не менее, Феликс слушал все её невразумительные проявления с нежностью отца: серьёзно, но не сурово, с пониманием, но без медовой слащавости, которая могла бы скомпрометировать его авторитет наставника. Он всегда отвечал с добротой и осмотрительностью, с которой обычно говорят с больными, стараясь не обидеть её чувства и поддержать её иллюзии.

Усадив её на стул, он дал ей отдохнуть под спокойным гипнозом.