— Какой еще Даня? Пришлый балбес, болтающий с духами? — спросил Горыч.

— Герой Сытоглотки, между прочим.

— Ну, я и говорю… Чего ему тут делать-то? Старейшины запретили и близко подходить к КПП, а то больно много недовольных развелось, тех, для кого мошна важнее гордости.

— Кстати, о еде… Ты голоден? Я стащила из княжеской кухни немного еды с защитными рунами.

— Мне княжеских огрызков не надобно, — с достоинством ответил Горыч. — Ты спи пока, а я жаркое сделаю. Арра такой оленины прислала!

Проснулась Поля поздно, уже к самой ночи.

Вышла из комнатки в поисках Горыча и обнаружила седовласого мужчину в таможенном зале. Засучив рукава, он старательно мыл пол, пока Горыч, краснея и страдая, стоял в углу и глазел на трещину на стене.

— Если КПП закрыто, значит, пусть приходят пыль и запустение? — ворчал седовласый, елозя тряпкой по камням. — Мне страшно за наше будущее, мне страшно за нашу молодежь!

Горыч, уже давно перешагнувший сорокалетний рубеж, только супился.

— Здравствуйте, — сказала Поля.

Старик зыркнул на нее из-под густых бровей.

— Если мои дети улягутся спать в этакой грязищи, я отлучу их от рода, — сообщил он. — Соизволила проснуться? А ну-ка сядь. — Он вручил тряпку Горычу.

Поля послушно села за конторский стол, за которым прежде велся учет товаров.

— Приемная дочь князя? — уточнил седовласый. — А я старейшина Заградыни, Арсений Вахрамович. Ну, рассказывай, что ты там натворила на перевале?

Она замялась. Как объяснить про старуху, прожившую столь долгую жизнь и любившую столь многих, что это разорвало смертоносных духов в клочья?

— Гиблый перевал открыт, — выбрала Поля короткий путь, — теперь любой может проехать его, не опасаясь за свою жизнь.

Он задумчиво помолчал, наблюдая за тем, как Горыч неумело домывает пол.

— И князь пока не знает об этом? — задал старейшина новый вопрос.

— Я только Горычу рассказала. Но вы же знаете этих муннов…

— Ручные мунны старейшин стерегут перевал, об этом можно не беспокоиться. Но вот что действительно нас тревожит — как поведет себя князь? Направит к нам толпы своих ставленников, чтобы перечеркнуть наш уклад и установить свои порядки?

— Но вы же и прежде входили в состав княжества. Что изменилось за пятнадцать лет изоляции?

— Многое изменилось. Князь бесстыдно пользовался нашим бедственным положением, чтобы покупать наши товары слишком дешево. Он присылал мало топлива и медикаментов, он не больно-то старался действительно улучшить нашу жизнь, зато стриг нас по полной. Если сейчас сделать вид, что всего этого не было, и вернуться к прежнему укладу, народ нас просто не поймет. Ты приемная дочь князя, расскажи, как поступит твой отец, когда правда о перевале откроется.

— Я не знаю, — честно сказала Поля. — Меня нашли в глухом лесу, и за всю жизнь мне не многое удалось повидать. Все, что я видела, — это Гиблый перевал, все, что я делала, — перевозила товар. Теперь же я обыкновенный заложник, и у меня нет ответов…

— Заложник? — переспросил старейшина оскорбленно. — Нет-нет, как можно! Ты наш драгоценный гость, и я с удовольствием открою для тебя двери своего дома. Заградыня в получасе пешего пути отсюда, ты готова отправиться со мной?

Полю так и подмывало отказаться — как Дане отыскать ее в Заградыне? Но она согласилась, потому что подозревала, что приглашение носит приказной характер.

Поля слишком хорошо выспалась на топчане Горыча, чтобы легко заснуть на пышных перинах старейшины. Ее накормили щедрым ужином, и вся огромная семья Арсения Вахрамовича проявила настороженное дружелюбие, немного чрезмерное, будто фальшивое.

Она чувствовала себя неуютно, но старуха не пробуждалась в ее голове, а значит, никакой настоящей опасности вроде бы не было. Поэтому Поля прилежно улыбалась, благодарила за теплый прием и старательно не замечала того, как жена старейшины нахваливает то одного своего сына, то другого. Сыновей было много, разного возраста и с разными лицами, они улыбались еще прилежнее Поли, и это вымученное сватовство приносило всем только неловкость.

Наконец ее оставили в покое в добротном гостевом доме, стоявшем на отшибе огорода за буйными зарослями калины и рябины.

Где-то под половицами стрекотал кузнечик, роскошные домотканые ковры украшали стены и дерево под ногами. Вычурная резная мебель не хранила на своих лакированных боках ни пылинки. Поля прошла из комнаты в комнату, мечтая забиться в самый темный угол, нашла на этажерке книгу обрядов и традиционных промыслов Заградыни и устроилась с ней за солидной печкой в плетеном кресле.