Проснулся в той же кают-компании на диванчике, скрюченный в три погибели. Напротив, за столом, положив голову на сложенные руки, спал Хаген. Остальные нашлись тут же, разбросанные как богатыри на картине «После битвы».

На соседнем диване сел совершенно мятый и лохматый Петя.

— Решительно нельзя столько пить! — сказал он и зашарил по карманам.

— Протрезвинку ищешь?

— М-гм.

— На, — я протянул ему бутылёк и сам выпил такой же.

— Ну и фантасмагория мне снилась! — Петя потёр затылок и вдруг тревожно на меня уставился: — А где Серго? И главное — где нож Серго?

— Боишься, что он её всё же зарезал? — спросил я и подумал, что звучит это абсурдно. Кого «её»-то?

— Ты тоже видел торт?! — возопил Петя. — Значит, он был?!

— Ну что вы орёте, что орёте?.. — разбитым голосом откликнулся Серго из-за стола.

Я заглянул. Да, он спал на полу. Причём, в волчьем обличье.

— Жар-птица где? — с нотками паники потребовал ответа Витгенштейн. — Она жива вообще?!

— Да жива, жива, о-о-ой-й-й… — простонал Дашков, ровнее садясь в кресле. — Она с Пушкиным ушла. Или со Швецом.

— Или с обоими, — буркнул из-под стола Серго. — Чего подорвались-то? Спите!

— Ну нет, — Дашков, хоть и держался за голову, по обыкновению взбодрился, — я в такой неудобной экспозиции больше не усну, да и голова… Господа, что там у вас было такое, поделитесь, а?

— Это Коршуновской матушки протрезвинка, — похвалил Петя мою алхимию, — лучше аптечных в сто раз!

В общем, какой уж сон. Все проснулись, завозились, начали лечиться. Откуда ни возьмись появился чай и торт (должно быть, вчерашний, жар-птицевый).

А вот кто заказал цыган и танцовщицу — так никто и не признался. Ну не может ведь быть, что император? Или может?..

НЕМНОГО ПОКОЯ…

Свадьба у Петра прошла в полном умиротворении. Эдакая зимняя пастораль. Широкое застолье, катание на тройках. С бубенцами, естественно (спасибо, не с теми, которых опасались Сокол с Багратионом). Фейерверки и крики горько — как положено. И ни-ка-ких диверсантов и драк.

Навоевались мы на мальчишнике до отвала, благодарим покорно.

Сразу после торжеств Ивана увезли куда-то, и не было его дней десять. Особых подробностей по возвращении он нам, конечно, не рассказал, но многозначительно намекнул, что неких недоброжелателей одного непоседливого Великого князя ждёт в ближайшем будущем весьма занимательный сюрприз. Останется ли после этого династия нынешних инка на троне или оставшимся в живых вельможам придётся выбирать из среды себя нового императора — большой-пребольшой вопрос.

Февраль ознаменовался прибавлением в семействе фон Ярроу. Каждый обед Хаген успевал гулять в парке с колясочкой, гордый, как кайзер. Девочку назвали Вильгельмина, глазела на мир она ярко-голубыми глазами и обещалась стать такой же златовлаской, как Марта.

В конце марта у нас с Серафимой родилась двойня — Ваня да Машенька. Зверь сказал: черноглазые, как медвежатам положено. Иван да Марья — это Серафима так сочинила, а я и спорить не стал. По моему разумению Иван, в честь прадеда с её стороны — очень даже хорошо. А Марией и у неё, и у меня бабушек звали — опять подходяще.

Скоро и Серго станет счастливым папашей. Целый детский сад в нашем дружеском кружке организовался.

Постепенно у нас сложилась традиция проводить совместные ужины (к тому же начальник охраны Великой княгини недвусмысленно намекнул, что таки образом гораздо легче обеспечивать всеобщую охрану), и каждый день собирались у кого-то по очереди.

ВОСТОЧНЫЕ НОВОСТИ

После вечерних застолий, собравшись мужским кружком (чтобы не волновать наших прекрасных дам), обсуждали мы и не очень мирные новости.

Японская империя (которая, копируя Британию в её наиболее пафосных проявлениях, именовала себя не иначе как Великой японской империей) замерла в ожидании политического кризиса. Дело в том, что прежний император Японии был при смерти. И кому из двух сыновей (близнецов, к тому же) достанется престол восходящего солнца — вот был вопрос вопросов.

В студенческой среде заключали пари — и на то, долго ли дедуля-император протянет, и на то, кто из сыновей станет новым правителем: Цуёси или Юдай.