— Я позабочусь о вашей безопасности, Ваше Высочество, — тихо сказал он. — А когда вы окрепнете, мы разберёмся с заговорщиками.

— Я верю вам, капитан, — пробормотал принц, уже погружаясь в забытьё.

— У него есть видение будущего, в котором Кипр станет не пешкой в играх великих держав, а независимой силой, — глаза старика загорелись почти юношеским энтузиазмом. — Я видел достаточно правителей, чтобы отличить истинного лидера от посредственности. Принц Пьер может изменить судьбу королевства, если ему дать такой шанс.

Он помолчал, затем добавил тише:

— К тому же, в моём возрасте начинаешь задумываться о наследии. О том, что останется после тебя. Я хочу быть частью чего-то великого, капитан. Помочь построить будущее, которое переживёт меня на века.

Крид внимательно смотрел на летописца, пытаясь уловить малейший намёк на фальшь. Но не увидел ничего, кроме искренности и какой-то глубокой, почти отцовской заботы о молодом принце.

— Я верю вам, — наконец сказал он. — По крайней мере, пока. Но мы должны быть осторожнее с нашими планами. Никаких записей, никаких разговоров в местах, где нас могут подслушать.

— Согласен, — кивнул Феофилакт. — И я бы советовал начать с этого человека, — он указал на одно из имён в списке. — Паоло, личный камердинер графа. Он имеет пристрастие к азартным играм и постоянно в долгах. Такие люди особенно восприимчивы к золоту.

Крид изучил имя и сделал мысленную пометку.

— Я займусь им. А вы продолжайте собирать информацию, но будьте предельно осторожны. Особенно с леди Изабеллой.

— О, я всегда осторожен с ней, — хмыкнул летописец. — Мы играем в нашу игру слишком давно, чтобы допускать беспечность.

Крид направился к выходу, но у двери остановился.

— Ещё один вопрос, — сказал он, оборачиваясь. — Откуда у вас такая уверенность в моём… необычном долголетии? Вы говорите об этом как о факте, не требующем доказательств.

Феофилакт улыбнулся — загадочно и немного печально.

— Потому что я хорошо знаю признаки, капитан. Я сам прожил гораздо дольше, чем положено человеку. Не так долго, как вы, конечно, — в моём случае это скорее продлённая жизнь, чем бессмертие. Но достаточно, чтобы научиться распознавать таких, как мы. В ваших глазах — печать веков. Особый взгляд человека, видевшего слишком много.

Он подошёл к книжной полке и достал древний фолиант в потрёпанном кожаном переплёте.

— К тому же, у меня есть и более материальные доказательства. Взгляните.

Он открыл книгу на заложенной странице. Это была иллюстрированная хроника времён Первого крестового похода. На одной из миниатюр был изображён рыцарь с характерными чертами лица Крида — тот же волевой подбородок, тот же разлёт бровей, тот же пронзительный взгляд.

— Барон Вальтер фон Кронштейн, — прочитал Феофилакт подпись под изображением. — Один из военачальников Готфрида Бульонского. Отличился при взятии Иерусалима в 1099 году. Исчез при загадочных обстоятельствах после битвы при Аскалоне.

Он перевернул несколько страниц и показал ещё одну иллюстрацию, на этот раз из византийской хроники.

— А здесь — Викторий Аквила, командир личной гвардии императора Мануила I Комнина, 1160-е годы. Поразительное сходство, не находите?

Крид молча изучал изображения. Что-то смутно шевельнулось в его памяти — обрывки воспоминаний, проблески других жизней. Он вспомнил тяжесть кольчуги, запах пыли Иерусалима, вкус византийского вина… Но воспоминания были фрагментарными, словно осколки разбитого зеркала.

— Я не помню этого, — честно признался он. — Только… ощущения. Словно сон, который не можешь вспомнить после пробуждения.

— Ваша память восстановится со временем, — уверенно сказал Феофилакт. — По крайней мере, частично. У вас уже были проблески воспоминаний, не так ли?

Крид кивнул.

— Иногда. Чаще всего во сне или в моменты опасности. Но они не складываются в целостную картину.

— Это нормально, — Феофилакт закрыл книгу. — Даже обычному человеку тяжело удержать в памяти всю свою жизнь. А вы прожили десятки жизней. Ваш разум защищает вас, сохраняя только самое важное.

— И что же это? — спросил Крид. — Что остаётся, когда смываются воспоминания о веках существования?

— Суть, — просто ответил летописец. — То, кем вы являетесь на самом глубинном уровне. Ваш моральный компас. Ваши принципы. Ваш характер. Именно поэтому вы всегда оказываетесь на стороне справедливости, даже не помня своего прошлого.

Крид задумался над этими словами. Они имели смысл, хотя и не давали полного объяснения его состоянию.

— Спасибо за откровенность, — наконец сказал он. — Мне нужно время, чтобы осмыслить всё это. Но сейчас у нас есть более насущные проблемы.