Поэтому нужно выверять каждый свой следующий шаг.

— Если Ломакин призрак, такой же «неправильно похороненный», и он таскается за призраком Ларисы, то когда мы отцепим ее от нашего мира, неизвестно, куда денется Ломакин. Они могут быть связаны, и даже скорее всего они связаны. Необходимо выяснить как.

Ларису жаль, но и Ломакин вроде бы не сотворил ничего, за что его стоило обрекать на муки вечные.

Вадим взъерошил волосы, подумал, пересел на мою кровать, и я даже не возражала. Наши симпатии не могли зайти дальше объятий, исключительно дружеских, и к чему тогда дурное кокетство.

— Не хочу обнадеживать зря, но мне кажется, я сообразил… — начал было Вадим конкретно заплетающимся языком. Я хотела уже на него рявкнуть и выгнать спать, но подумала, что наутро он может забыть о своей догадке, а потому лучше, чтобы он ее проговорил. — Сначала скажите, если Ломакин забрал у Ларисы какую-то вещь, но сам погиб в другом месте, он будет там, где находится Лариса?

— Все может быть. В любом случае влияние этой вещи на призрака будет сильнее, чем… Черт!

Я вскочила, забыв, что дрыхну в довольно фривольном топике и шортиках. Вадим ошалел, я же кинулась к своей куртке.

Я же не могла потерять то, что нашла? Или могла, я ведь не думала, что это может быть важно. А если то, что я нашла, важно, тогда, вероятно, мне стоит внимательней посмотреть по сторонам?

Трясущимися руками я шарила по карманам. Вадим опять достал телефон и светил в темноте экраном.

— Нашла.

Вадим смотрел на зажигалку с сомнением, но, может быть, он просто валился с ног, и на физиономии его была одна лишь усталость.

— Мы решили, что она принадлежит кому-то из спасателей, но если нет? — жалобно проговорила я в надежде, что Вадим меня поправит, если в моей логике пробел. В конце концов, он частный детектив, а не я.

— Ломакин не курил… — уверенно заявил Вадим. — Не удивляйтесь, полно фотографий его машины, пикников с туристами… больше, чем нужно для выводов. Если зажигалка принадлежит Ломакину и он призрак, а мы ее забрали, он притащился бы за ней сюда?

Я обвела взглядом комнату, разумеется, никого. Призракам смущение и такт не свойственны, особенно свежим, особенно тем, кто еще цепляется за этот мир. Как баба Леля.

— Не хотите проверить, не пришла ли за венком Лариса? — вздохнула я и положила зажигалку на стол. — Теоретически все должно работать именно так, но, видите ли, никто не проводил никаких исследований, все это — в прямом смысле бабкин опыт, передающийся из поколения в поколение. Приметы, не больше, и сколько факторов влияют на то, что в данном конкретном случае они не сработают? — Вадим слушал меня молча, и я не вытерпела: — Идите спать! Даже если Лариса бродит возле машины, таких, как мы, она не удивит, а прочие ее не увидят.

«Прочие ее не увидят», — думала я, заворачиваясь в одеяло и слушая, как Вадим плещется в ванной. Что в самом деле видел тогда Вадим, могли ли увидеть то же самое спасатели, если бы они могли лицезреть призраков, и что значило то, что Вадим видел?

Противное чувство, когда не можешь вспомнить хорошо известное слово на родном языке. Я точно так же не могла назвать то, что видел Вадим, знакомым мне словом. Чем больше я вспоминала его рассказ, тем упорней казалось, что я уже видела нечто подобное — то, чего в общем не может быть.

Или я подгоняла решение под подсмотренный ответ в конце учебника.

Горлица за окном не умолкала. Но теперь для меня уже не было больше тайны, кто кричит, и звуки были не мистические, а надоедливые и мешали и спать, и думать. Настолько, что я поднялась, натянула платье-футболку, вышла из номера, подошла к окну на лестнице и выглянула на улицу. Возле нашей машины не было никого, а на капоте стоящего рядом седана дрых гостиничный рыжий кот, который непременно свинтил бы, почуяв призрака.

Я посмотрела, как пальма нежно гладит листьями грустный фонарь, и вернулась в номер.

— Там никого нет, — многозначительно сказала я Вадиму, только что вышедшему из ванной. — Спокойной ночи.

Как бы мне хотелось наконец спокойно уснуть, но нет, я одним глазом посматривала на стол, куда бросила зажигалку, и очень надеялась увидеть призрак Ломакина. Тогда мы могли бы удостовериться, что он мертв, с другой стороны, я бы этого совсем не хотела.

Он мертв — но нет ни тела, ни каких-то его следов. Он жив, но снова нет никаких следов, а ведь живой оставляет их куда больше, чем мертвый.

Уснула я, когда уже стало светать, так ни до чего и не додумавшись, а проснулась, когда завтрак в отеле уже закончился. На часах было одиннадцать утра, палило солнце, и я полезла в рюкзак за бейсболкой. Ну, хоть не зря тащила ее с собой.

Вадим спал, я его тревожить не стала, прогулялась до уютного магазинчика, пообщалась с улыбчивым разговорчивым продавцом, купила на завтрак еды, посплетничала с девочкой на ресепшн о том, что происходит вокруг, и ничего про призрака не услышала. Кот с парковки заявился в лобби, разместил пушистую задницу прямо на стойке и слушал, но ничего не говорил. Вот какую бы я хотела суперспособность — понимать животных.