Глава 7

— Невыразимо жутко, — признался Вадим, когда мы шли к участку, на котором была похоронена Лариса. — Мне кажется, он смотрит нам вслед.

Так смотрит на уходящего доброго вестника приговоренный к смертной казни, получивший помилование. Невиновный приговоренный, и я навсегда уносила с собой его связь с миром живых. Возможно, призрак об этом жалел, но остановить меня не пытался.

— Естественно, смотрит. Я рассказывала, помните? Их надо отпускать.

— Но он ни с кем не говорил, — разочарованно помотал головой Вадим и перебросил пакет с венком в другую руку. — Кстати, я только что обратил внимание… или вспомнил, что на кладбищах никогда не видел животных и птиц.

— Он ни с кем не говорил, да, — подтвердила я.

Мной овладело нечто среднее между слабой панической атакой и дичайшей усталостью. Вадиму тоже было не по себе — мы оба представили себя на месте призрака. Никто не застрахован от того, чтобы скитаться, быть может, вечность. Никто не знает, как умрет и что его ждет после смерти. Но люди не в курсе и боятся других вещей.

— В таком огромном городе есть не-люди, — продолжала я, и в горле у меня пересохло до такой степени, что кашель подступал, и я с ним боролась. — Они воспринимают призраков как очевидное и не подходят к ним, что понятно. Туристы в Австралии кидаются к кенгуру, а для местных это привычные и надоедливые твари. Животные и птицы на кладбищах встречаются, и легко определить, есть ли среди смотрителей кладбища эльф, или оборотень, или вампир. Есть животные — есть не-люди, нет призраков. Это здесь, кладите венок.

Мы предусмотрительно заехали в строительный магазин и купили упаковочную пленку, чтобы не вызывать немых вопросов у людей. Сейчас Вадим шуршал полиэтиленом, а я сжимала в руке медвежонка и изучала скромный памятник — не привычный гранит, а полированный бетон или что-то подобное.

— Красивая какая. Жить бы и жить… Мы вернули то, что должно быть здесь, — сказала я, хотя знала, что призрака тут еще нет и, вероятно, он на своей могиле и не появится. — И мы обязательно найдем то, что тебя держит среди людей.

Венок смотрелся на ухоженной могиле чужеродно. Потрепанный, выцветший, он выглядел кощунственно, и Вадим будто прочитал мои мысли.

— Если его выкинут? — обеспокоенно спросил он. — Что тогда будет с призраком?

— Выкинут, — я скрипнула зубами. И людей ведь тоже можно понять. — Наверняка, а родные еще и кляузу накатают. Но времени достаточно, чтобы призрак Ларисы успокоился, если его не держит что-то еще, а его еще что-то держит, вот в чем проблема… Пошли, пока нас не поймали, потому что от венка тогда избавятся сразу, и нам придется лезть за ним в помойку, а потом сжигать, и что мы будем врать в полиции — впрочем, это ваша задача.

Рядом с могилой Ларисы на ровной площадке стояли два полупустых мусорных контейнера, и я отправила Вадима выбросить целлофан. Вернулся он оттуда с видом, словно обнаружил что-то сногсшибательное.

— Я найду контакты семьи этого Юрия, это несложно, — произнес он со странной задумчивостью, что меня насторожило. — Вы знаете, что делать, так?

— Я точно не собираюсь звонить им в дверь и читать лекции, — ухмыльнулась я, тоже напрягаясь на всякий случай. — Мой кузен умеет подсовывать в интернете нужным людям нужные статьи, еще бы им все верили. Вы почему от контейнера пришли с лицом, будто коллектора там встретили?

— А?.. Не от контейнера… Контейнер тут ни при чем, — отмахнулся Вадим и принялся потирать руки, счищая грязь. — Есть разница, как давно появился призрак? Год назад, два, пять, полвека назад?

Я стащила с плеча болтавшийся на одной лямке рюкзак, порылась там свободной рукой и протянула пачку влажных салфеток.

— Конечно, есть. Недавние призраки повторяют судьбу своего тела, если вы понимаете, о чем я. И это не самое приглядное зрелище. Когда тело… скелетизируется, — я вспомнила слово, очень кстати, — призрак приобретает облик, который имел при жизни. Если тело сжигают, подобных метаморфоз нет. При внезапной смерти, если призрак успел ее осознать, облик двойственный даже спустя много лет.

Какой мы увидим Ларису, которая тоже покинула этот мир преждевременно? Смирилась она с тем, что так рано ушла, или нет?

— Чем старше призрак, тем он призрачнее, — Вадим скомкал салфетки и обернулся через плечо на мусорный контейнер, но никуда не пошел. — Что тогда видел я? Разве призрак Ларисы спустя год с лишним не должен быть немного… мутным?

Я резко вскинулась и выставила вперед руки, отсекая дальнейшие вопросы. В моей правой руке был медвежонок, я посмотрела на него, и у меня окончательно предохранители выбило.

— Стоп, погодите, — рявкнула я, и от неожиданности Вадим вздрогнул. — Это невозможно. То есть нет ничего невозможного, но так не должно быть.

Я корчила дикие рожи — кусала губы, морщила нос и лоб, даже скалилась — единственное, за что мне в детстве здорово прилетало. Бабушка подводила меня к зеркалу, чтобы я убедилась: человек никогда не сможет оскалить зубы так, как оборотень. Мелкая и вредная я пожимала плечами — ничуть не страшно, смешно даже, и лишь в сознательном возрасте до меня дошло, что полвека назад меня за подобное могли бы просто забить батогами.