– Простите, профессор? – руки и ноги у девочки тут же похолодели, но она сумела выдавить из себя полную растерянности и непонимания улыбку. – Я не понимаю, о ком Вы говорите.

– Что ж, я готов поверить, что ты не знаешь всей ситуации, в конце концов, я не совсем понимаю специфику твоего предвиденья… – миролюбиво сказал директор, окончательно запутав Грету.

Поднявшись из-за стола, Дамблдор подвёл слизеринку к небольшому шкафчику, чьи дверцы беззвучно распахнулись, подчиняясь неуловимо движению руки волшебника. Директор поманил девочку ближе. Внутри шкафа оказался неглубокий каменный сосуд, по ободу которого шли письмена, перемежающиеся с вырезанными на камне рунами, от белёсоватого содержимого исходило серебристое свечение. Увиденное, соответствовало описанию, что Маргарет получила из книги, а потому девочка позволила себе недоумённо нахмуриться. Что Дамблдор хочет ей показать или наоборот – увидеть с её помощью сам?

– Вижу, тебе этот предмет знаком, Маргарет, – улыбнулся директор, пристально наблюдающей за реакциями своей юной собеседницы.

– Это Омут Памяти, сэр. Но я не понимаю, – Грета растеряно подняла глаза на пожилого волшебника, – что Вы хотите мне показать.

– Всего лишь прошлое, – Дамблдор коснулся палочкой поверхности субстанции, что заполняла чашу, и оно быстро завращалось, становясь прозрачным как стекло. Сквозь него проступили очертания зала, амфитеатром расположенные сиденья и четыре деревянный стула внизу, у подножья. Директор чуть качнул чашу, держа её за пологие края, и изображение поменялось. Теперь в Омуте Памяти отражалось перекошенное от слёз и страха лицо светловолосого юноши. Его гулкий, как из бочки, голос звучал особенно отчаянно: «Мама, нет! Я не делал этого, не делал! Я ничего не знал! Не отправляйте меня туда!». Грета отвернулась, не сумев сдержаться, и закусила губу. Тяжело вздохнув, Дамблдор коснулся руки девочки, успокаивая. – Вижу тебе знаком этот юноша, Маргарет. Откуда?

– Я уже это видела этот суд. У меня был сон. Дело о пытках Лонгботтомов, – облизнула пересохшие губы девочка, вновь бросив взгляд на Омут Памяти. – Он не был виновен. Зачем Вы мне это показали, профессор?

– Не был виновен, вот как? Что ж, могу в это поверить. Бартемиус был необычайно жесток в те годы. Не пожалеть родного сына… – покачал головой директор будто бы задумавшись. Кивнув каким-то своим мыслям, он помешал волшебной палочкой в чаше. Её содержимое вновь стало перломутрово белым. Как ни в чём не бывало, волшебник обернулся к своей юной посетительнице. – Полагаю, искать живого Бартемиуса Крауча не имеет смысла?

– О чём Вы, сэр? – Маргарет вполне натурально удивилась, не понимая столь резкого перехода. – Почему Вы думаете, что он мёртв, сэр?

– Я доверяю своей интуиции, Маргарет, и фактам, а они говорят о том, что мистера Крауча уже нет в живых… Я могу попросить тебя ещё раз рассказать о том видении о Волдеморте и Хвосте, которое ты видела? – шелестя мантией, Дамблдор вернулся на своё место и соединив кончики пальцев, уставился поверх них на растерянную девочку. – Присядь, Маргарет. Хочешь чаю?

– Нет, спасибо, сэр, – мотнула головой Грета, не к месту (или очень даже к месту, учитывая всю ситуацию и своё крайне шаткое положение) вспомнив, что Веритасерум не имеет вкуса и запаха, а, значит, может быть добавлен куда угодно. – Конечно, я расскажу, профессор, только не знаю, чем это помочь. Вы, должно быть, уже слышали подобный рассказ.

– Да, профессор Снейп рассказал мне, что у тебя было видение, но меня смущает, что Гарри видел то же самое сегодня, – доверительно сообщил директор. – Может быть важна любая мелочь.

– Конечно, профессор, – согласилась девочка и принялась пересказывать последнее видение.

Дамблдор слушал Маргарет, прикрыв глаза, и казался глубоко отрешённым от мира стариком, уставших от интриг и воин. Слизеринка в это не верила, хотя бы потому, что знала – большую часть этих «игр» затеял он сам, для каких-то личных целей, знать которые, похоже, было не суждено никому, кроме него самого. Да, директор никогда не врал открыто, но его умение плести сеть из полуправды и недомолвок поражала воображение. Смог же он и её – чужеродный его плану элемент – органично вписать в сложное построение своих «воинов света». Маргарет быть таким «картонным солдатиком» не хотела совершенно, но и вставать в ряды таких же пешек, но уже на «тёмной стороне», желания поубавилось. Вот только решить, где же лежит её путь, девочка пока не могла. «Может, основать свою, третью, сторону?» – Грета едва не фыркнула от посетившей голову идеи. Ничего хорошего из этой затеи, конечно, выйти не могло, по крайней мере, пока Волдеморт и Дамблдор были живы. Её фигурам бы просто негде было бы появиться.

Рассказав, всё, что помнила о том кошмарном видении, девочка замолчала, позволяя директору обдумать услышанное. Между бровей седовласого мага залегла глубокая вертикальная морщина, точно собственные мысли причиняли ему дискомфорт.

– Ты ведь, конечно, знаешь, что у профессора Снейпа пропали некоторые ингредиенты из кладовой? – наконец, директор открыл глаза и испытывающее уставился на слизеринку.

– Да, конечно, профессор Снейп говорил об этом, ему кажется, что его ограбил кто-то с Гриффиндора, – осторожно кивнула Маргарет, опасаясь выдать свою осведомлённость, а, главное, причастность.

– Как аккуратно ты высказалась, – усмехнулся Дамблдор в серебристую бороду. – Профессор Снейп был гораздо менее дипломатичен, когда обвинил Гарри в краже. Не напомнишь, что именно пропало, Маргарет? Это может быть важно.

– Жаборосли, шкура бумсланга и что-то ещё, но что конкретно знает только профессор Снейп и вор, – отозвалась девочка, поведя плечом в нерешительности. Дамблдор всегда умел задавать правильные вопросы, и дураком не был, как бы ни прикидывался выживающим из ума «добрым дедушкой». – Я слышала только, что декан говорил Гарри Поттеру, что подозревает именно его и что полагает, что тот варит оборотное зелье.