Артём понимает, что Георга цепляет за живое знак на груди Екатерины и её Асов. Ему нужно остыть. Собрать все мысли воедино и помнить о плане против «Святой».

— Да, я с вами, — кивнул Артём, успокоив свои мысли. Его глаза пересеклись со взглядом родной матери, — Только вот планом займусь лично «Я». Когда твой Ас сможет начать за чудовищем слежку?

— Нет! — тут же дала ответ Екатерина, — Планом буду занима…

— Да мне плевать на твои хотелки! — перебил Артём женщину, — Я Граф третьей ступени, если ты не забыла!… Я приближённый Короны «Юга» и именно «я» здесь самый главный. Поэтому… — на его лице появилась злорадная улыбка, — Ты будешь слушаться меня. Хочешь ты того, или нет. Уйдёшь, поверь, я сделаю все что бы Генрих III запомнил твой поступок. Уж поверь, своих врагов и недругов он быстро находит… а потом их больше никто не находит. Надеюсь ты уловила мысль…

На лбу Екатерины вспухли вены, она явно недовольна, но в ответ ей нечем пригрозить.

— Хорошо… только если этот план будет не абсурдным! — тяжело вздохнула женщина.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Артём и встал из-за стола, — Только сначала я должен понять, сколько у нас людей. Призовите своих воинов, да так, чтобы остались люди на охраняемых городах, по которым скоро должен произойти удар. Так же, Екатерина, я выслушаю твой план. У тебя ведь явно была заготовка… — усмехнулся Охотник, — Быстрее, господа! У нас с вами мало времени. Пошевеливайтесь и соберите своих воинов!… Намечается кровавая вечеринка!

Глава XXII Желание

— Так… у нас в распоряжение будет под 300–ста Охотников и 250-сят вассалов Знати, — закинул Артём ноги на стол и начал качаться на спинке стула, — Неплохо… учитывая, что больше половины — маги.

Зал «переговоров» опустел. Главы организаций «Охотников на чудовищ», кроме одной персоны, вышли наружу к своим собратьям. Каждый созывает отряды на план захвата «Неги».

Артём сидит прямо на против своей родной матери. Между ними на столе, помимо ног Охотника, лежит карта с планом против «Неги», что готов на 80 %. Осталось дождаться подкрепления, понять кто какой магией обладает и расставить фигуры на шахматной доске.

Посмотрев план Екатерины, Артём нашёл дефекты, или же это была специальная заготовка к тому, чтобы все в этом плане стали расходным материалом. Кроме, конечно же, Скитальцев. Это наталкивало на одну мысль, только вот Артём не понимает… зачем Екатерина хочет поймать Негу, и при этом убрать свидетелей? Это выглядит странно.

— Твой план, который я подкорректировал… — Артём глянул на Святую, — Я знаю, как выглядят твои подводные камни. Ты хочешь избавиться от ненужных тебе свидетелей, перед этим используя их на полную. Вопрос один… зачем тебе Нега?

— Не понимаю о чём ты говоришь, — пожала она плечами, — Это лишь твои необоснованные домыслы. Я ведь согласилась с твоим планом. Так что, как я могу закидать поток реки камнями, когда камней в моих руках попусту нет.

Артём убрал ноги со стола, положил на него локти и чуть вытянул вперёд торс, приблизившись к матери.

— Мне то можешь не рассказывать… знай, я за тобой слежу. Только попробуй что — то сделать не так, и я расщеплю тебя на атомы. Я убивал таких как ты. Твоё «аномальное» бессмертие тебя не спасёт.

— Пустые угрозы… — она приблизила лицо к центру стола, обнажив зубы, — Ты, смотрю, набрался храбрости. Смотрю ты позабыл, кто обыграл тебя и лишил жизни в нашем мире. Если раньше за мной были мозги, то сейчас их дополняет сила, которая КУДА могущественнее твоей, — она облокотилась на спинку стула, показав устрашающий взгляд, — Как же мерзко смотреть на твоё лицо… ты меня преследуешь. Словно все Боги сговорились и прокляли меня. Даже после смерти, ты всё равно встаёшь на моём пути… знаешь, — она чуть улыбнулась, — Я даже иногда скучаю по тем моментам, когда видела тебя в клетке фамильного замка. Твои крики… кровь на каменном полу… я лишала тебя света, лишала надежды… признаюсь, — она чуть прикусила нижнею губу, а глаза показали истинное наслажденье, — Рвать твоё тело и твою душу на части, было одно из самых моих любимых занятий. Ничего не сравниться с этим чувством. Я превратила тебя в дикого зверя. Все думали, что ты пьёшь человеческую кровь и ешь младенцев… глупость людей поражала. Они верили в любое слово, которое скажут «Ванхельсинги». Я помню твои крики. Как ты умолял меня… — она встала со стула, обошла стол и оказалась за спиной оцепеневшего Артёма. Положила холодные бледные ладони на его плечи, — Мама… почему ты меня не любишь? Мама, что я сделал тебе?… Мама, прошу, мне больно! Мама, помоги мне! Мама, я хочу жить! — наигранно забормотала Екатерина, имитируя маленького ребёнка, — Ты так жаждал моей любви… так хотел её ощутить, что даже мог простить мне все мои зверства. Интересно, остались ли у тебя ко мне родительские чувства? — она поднесла губы к уху Артёма, — Хочешь, я тебя обниму?… Хочешь хотя бы на секунду познать, что такое «истинная» материнская любовь?

Охотник оцепенел. Конечности не двигаются, а глаза широко раскрыты. Он чуть приоткрыл рот, не понимаю, почему не может ответить. Почему не может послать эту тварь куда подальше. В груди… теплиться некая надежда.

— Какой же ты мерзкий! — впервые за долгое время засмеялась Святая, стоя за спиной Артёма и нашептывая ему, — Даже когда ты сжёг фамильный замок, когда думал, что убил меня… я видела кое — что. Ты сделал мне могилу, но вот отца и своего брата обделил. Почему только мне?… ты ведь был уверен, что мы тогда все умерли. Зачем ты проводил меня на тот свет… Ответь мне, Проклятый. Почему ты так на мне зациклен?!

Артём со всего маха ударил кулаком по столу, отчего он весь покрылся трещинами. Встал со стула и объял руку молнией, чтобы размозжить лицо своей матери в кровавую кашу. Да вот он вмиг остановился с поднятым кулаком. Екатерина стоит от него в шаге. Она мило улыбнулась. Так она делала только для младшего брата Артёма. Только на него она так смотрела. В этом взгляде была заключена вся материнская любовь Екатерины. И Артём мечтал… что бы Святая смотрела на него так же.

— Я… всё вижу по глазам, — сделала шаг назад Екатерина, — Ты всё ещё надеешься, что я тебя приму. Твоё дикое желание убить меня, выраженно тем, что ты не можешь добить моей любви. Ревнивый мальчик… — она распахнула руки в разные стороны, не убирая своего чистого, любящего взгляда, — Иди ко мне… дай я обниму тебя. Дай дам тебе то, что ты хочешь, сынок…