Пётр улыбался, но в душе его всё кипело, да, раньше за такие оскорбления эту взбалмошную дамочку на плаху — и без разговоров! Впрочем, для таких особ в его время были и более изощренные методы казни, такие, как закапывание живьем в землю, так, что только голова торчала, али еще чего удумать можно было. Этим модным словом «хуманизм» там и не пахло. Но тут это вам не там! — Пётр тут же удивился столь мудрено закрученной фразе, что позволило сразу как-то снизить градус гнева.

— Сударыня! То, что вы только что сказали, я не имею ввиду личное оскорбление — я имею ввиду покушение на законы и устои Государства Российского иначе как на попытку государственного переворота и измены рассматриваю!

— Тогда судите меня, вдову, мужа которого подло убили в этом дворце!

— Зачем же так сразу, СУДАРЫНЯ, я ведь человек добрый… Я предоставлю вам выбор. Из целых двух вариантов…

— Всего-то двух? Меня устроит только один! Регентство при императоре Алексее!

Голос вдовствующей императрицы был тверд, но вот во взгляде былой фанатичной уверенности не было. Александра Фёдоровна считала, что способна «продавить» Мишкина, который, наверное, единственный из всей семьи относился к ней доброжелательно. Получив заверения в его поддержке, она могла уже дальше ломать всё Романовское семейство… Да не тут-то вышло! Её главное оружие — истерика и напор не сработали. Михаил, казавшийся аморфным, боящимся власти и ответственности (именно эта характеристика младшего брата царя и подвинула императрицу на сию авантюру) должен был огласиться на все требования и уступить ей власть! Но Алис встретила не аморфного добряка, а жёсткого властного молодого человека… и растерялась! Она не готова к такому повороту событий! Совершенно не готова! И теперь надо было как-то менять тактику, но как? И пока что Алиса просто тянула время, чтобы как-то скорректировать тактику, найти новые аргументы и как-то перетянуть Мишкина на свои позиции. Но что случилось с Михаилом? Он ведь даже на морганатический брак пошёл только чтобы уклониться от возможности занять престол. А ведь у Николая была такая идея — передать престол Мишкину, а самому отдыхать и наслаждаться семейной жизнью! Сколько истерик пришлось закатить, чтобы выбить эту идею из упертой черепушки супруга! Только Алис знала насколько упрямым и неуступчивым был Николай, при всей его внешней мягкости он поступал только так, как считал лично правильным. И тут весьма кстати Михаил выкидывает фортель с морганатическим браком и все идеи Николаши идут ко дну! Ту партию она разыграла как по нотам! Но сейчас то ли ноты оказались не теми, то ли она безбожно фальшивила.

— Никто ради вас, СУДАРЫНЯ, закон преступать не будет! Тем более не нарушит волю покойного императора, мир его праху!

И Пётр машинально перекрестился, а вот вдовствующая императрица даже не подумала, пребывая все еще в каком-то оцепенении. Особенно ее поразило слово «сударыня», которое Михаил подчеркнул интонациями уже дважды. Не «Ваше императорское величество»! а просто «сударыня»… подчеркивая, что она уже не член семьи, а обычная женщина, которую могут судить, вот так запросто осудить и приговорить… к чему? И почему нет вестей от друзей, от Софьи Карловны, неужели выступления Пулеметного полка не будет? Тогда ей и рассчитывать не на что?

— Что… ты… хочешь… мне… сказать… предложить? — еле-еле, буквально по слову выдавила из себя вдова Николая II. Она не собиралась сдаваться, все ещё тянула время. Наделась на чудо.

— Первый вариант: вы отказываетесь от мирской жизни и уходите в монастырь.

— Я? Монашкой? А что за второй вариант? — в свои слова Алиса вложила максимум сарказма.

— Второй вариант? Я объявлю, что в виду сильного душевного расстройства вызванной смертью любимого супруга вы не выдержали и приняли яд.

— Объявите? А что я? — Гессенская принцесса уцепилась за слово, чтобы понять, что ей предлагают на самом деле.

— Ну не могу же я обманывать народ? Вы выпьете яд. Сейчас. Ваше решение, сударыня?

И тут Александру Фёдоровну обуял ужас. Она почувствовала, что Михаил не блефует, что ее заставят выпить яд, а тут, в Зимнем, никого из верных людей нет! Почему Граббе нет рядом? И пока еще императрица вспомнила, что по приезду ее с конвоем в Зимний, конвой остался снаружи дворца, а граф Граббе-Никитин был отозван для разговора вдовствующей императрицей и более не появлялся. Неужели он ее предал? Все эти мысли пронеслись со страшной скоростью в голове немолодой уже женщины, которая, потеряв силы, оперлась на угол стола, у которого стояла.

— Я бы хотела уехать в Англию. С детьми. — произнесла она почти шёпотом.

— Это исключено. Ни с детьми, ни без них! Монастырь либо яд! Сударыня, время семейного совета приближается. Вам осталось две минуты на то, чтобы принять решение!

— Вы осмелитесь разлучить меня с моими девочками? С моим единственным больным сыном? — она разрыдалась, помимо своего желания, невольно применив самое мощное оружие женщин — слёзы. Но на Петра (Михаила) это не произвело совершенно никакого впечатления. Он головы людям рубил! Лично! А тут поддаваться на истерики вздорной бабы, которая, к тому же, при всей ее деятельной натуре, не остановится ни перед чем и будет настойчиво искать пути к власти. А это — постоянный источник мятежей, заговоров, которые куда как опаснее революций. Ибо за ними всегда стоят большие деньги и влиятельные люди!

— Осмелюсь… — спокойно процедил Пётр, положив при этом нога на ногу, так, как будто он допрашивает собственного сына.

(Картина «Пётр I допрашивает царевича Алексея В Петергофе», работа Н. Ге)

— Вы… позволите мне… попрощаться… с детьми? — ни на что уже не надеясь произнесла окончательно сломленная женщина. Она прекрасно умела справляться с мужем-подкаблучником, но вот напоровшись на настоящую грубую мужскую силу и железную волю сдулась, как сдувается проколотый гвоздем резиновый мячик. Нет, потом, скорее всего, она наберется сил бороться, но только не сейчас, когда все возможности для сопротивления и прорыва к власти исчерпаны.

— Не позволю! Сударыня! Вы живете уже лишние три минуты! Так что? Монастырь?

— Да, сударь…

— Ваше императорское высочество! — поправил бывшую императрицу Пётр.

— Ваше… императорское… высочество… — с большим трудом, почти по слогам выдавила из себя женщина.

— Прекрасно! Не смею вас больше задерживать! Барон Унгерн составит вам компанию в этом длительном, но увлекательном путешествии. Посмотрите на Россию не из окна царского экипажа! Я вам завидую!

Вот тут иронию Пётр включил на всю катушку. Александра Фёдоровна залилась слезами. На этот раз искренне и непритворно.