— И стать в его главе? — продолжила мысль подруги императрица.

— Несомненно! — Софья Карловна опять-таки умолчала, что узнала это из той же записки английского секретного агента.

— Никакого регентского совета! Сын мой! И я должна быть регентом! Только я! — и рука ее сжалась в кулачок, совершенно непроизвольно, до так крепко, что ногти впились в ладони.

— Алис… но ведь есть и другие примеры в истории государства Российского.

— Что ты имеешь в виду? — на том же добром английском поинтересовалась уже вдовствующая императрица.

— Екатерина Великая. Сын Павел был слишком мал…

— За Екатериной была гвардия… а кто за мной? Охрана дворцовая? Это мало, это очень мало!

— Ну, по словам моего друга, которому можно доверять, за вами пойдет Пулемётный полк, а это двенадцать тысяч хорошо вооруженных солдат! Ваша новая гвардия!

— Откуда ты это знаешь? Опять твой таинственный друг сообщил? — с иронией сказала государыня.

— Это НАШ друг, Ваше императорское Величество! — склонилась в поклоне фрейлина и подруга. Да! Хорошо, что тут нет Анны. Вырубова слишком прямодушна, она тут не нужна… Кроме того, сейчас идут переговоры, нас должна поддержать гвардия! Преображенский полк точно, а с другими идут переговоры.

Александра Фёдоровна подошла к зеркалу. Черный цвет платья был ей к лицу. Как и строгий покрой одежды. Императорская корона. Не малая, а та самая, большая тоже будет ей к лицу! Семья будет против! Но сила силу ломит!!! Нельзя терять время! Ей надо в Зимний! Но с кем???

— Государыня! Через час тут будет конвойная казачья сотня, Александр Николаевич предан вам и Ники, они сопроводят вас в Зимний!

— Граф с нами? Великолепно! — императрица была довольна, поддержка графа Граббе-Никитина, командира конвоя Его Императорского Величества дорогого стоила.

Вихрем ворвавшись в кабинет, где Вырубова терзалась от любопытства, Александра Фёдоровна ровным голосом произнесла:

— Анна, мужайся! Ники умер! Мария Фёдоровна готовит заговор. Я должна помешать этому! В память о Ники! Отправляйся домой! Надеюсь, в ближайшее время я позову тебя в Зимний!

Как только Вырубову укатили, императрица обратилась к фрейлине:

— Софья Карловна! Прошу вас, свяжитесь с вашим другом! Нужно, чтобы Пулемётный полк стал на охрану Зимнего! Как только прибудет конвой, я в Зимний, а вы — отправляйтесь! Немедленно!

— Да, Ваше Императорское Величество! Сделаю всё, что в моих силах! И даже более того!

За эту высокопарную тираду баронесса была удостоена благосклонной улыбки.

[1] Интересный факт: автор «Алисы» состоял в переписке с его переводчиком на русский и помогал тому, особенно в случае идиоматических выражений или шуточных фраз, не имеющих аналога на русском языке.

[2] Мелкий дворянский род, перешедший из Речи Посполитой в служение русским царям.

Глава четырнадцатая

Петра тянет выпить, но времени на пьянку не остается совершенно

Глава четырнадцатая

В которой Петра тянет выпить, но времени на пьянку не остается совершенно

Петроград. Александровская слобода.

24 февраля 1917 года.

Авто, на котором Михаил в сопровождении самых доверенных лиц ехал в Зимний, остановилось, как только въехало в город. Южный пригород Петрограда, Александровская слобода, это облупленные покосившиеся домики, в котором проживало городское дно, да приезжие, сейчас, по зиме, тут толпились мужики, которые пытались заработать на кусок хлеба себе и семье. Сие поселение выстроилась вдоль железной дороги, которая стала живительной артерией не позволяющему ему зачахнуть. Чуть дальше разместились бараки, в которых ютились семьи рабочих. Сопровождавшие авто конные воины чувствовали неприязнь, которой было пропитано всё вокруг, руки горцев непроизвольно сжимали рукоятки сабель, но опасности, вроде бы не было. Шофэр выскочил из авто, открыл капот, из которого тут же повалил пар. Самобеглая техника пока еще была не на высоте и часто отказывала, поэтому хороший водитель обязан был быть и механиком. Авдей Лошкарев, сумевший подняться из самого, что ни есть рабочего сословия, как раз был мастером на все руки.

— Пять минут, всё сделаю, ваше высокоблагородие! — обратился он к ротмистру, который тоже вышел из машины и настороженно оглядывался по сторонам. Какие-то мальчишки, увидев военных, прыснули по сторонам и растворились в кривых улочках. Ротмистр подошел поближе — на стене лавки было краской корявыми буквами выедено «Хл?ба!». На самой лавке висел листок с чуть более длинной надписью. «Хл?ба нетъ». Какой-то умник добавил на этой же записке карандашом «и не будетъ». Сука!

— Павел Рафаилович! Что это тут? — внезапно рядом с ротмистром оказался великий князь и почти регент, Михаил. Как он выбрался из авто Бермондт-Авалов не заметил, увлекся…

— Да вот, чернь, ваше императорское высочество… Хлеба хотят… Говорят, были беспорядки… Им только повод дай бунтовать.

— А что, хлеба нет совсем? — ротмистр заметил мужичка в тулупе. Который, сжимая в руках страшного вида берданку, старался слиться со стеной. — Кто таков будешь? Отвечай!

— Так это… Михеич я, сторож в лавке купца Затолочкина. Только лавка закрыта. Хлеба трети день нет. Сначала цену купчик поднял, чтоб его крысы покусали, так народишко грозился лавку сжечь, так теперь хлеба нетути совсем. — на всякий случай, быстро выпалив свою фразу, сторож перекрестился и низко господам офицерам поклонился. Как говориться, кашу маслом не испортишь, а гнева барского лучше опасаться. А то, что перед ним баре, Михеич уловил тем самым чутьем обитателя городского дна, без которого тут не выжить.