Он быстро пошел следом, всматриваясь в ноги убегающей девушки. Это что, кровь? Она в своем уме ходить так? Может быть заражение.

Пробежав несколько десятков метров колени подкосились, и Фастер, со всего размаха упала на сырой, холодный асфальт. Вновь послышался всплеск. Пакеты рухнули рядом, а туфли разлетелись в стороны. Она пыталась оглядываться, разрознено смотрела вокруг, тянулась рукой к одному из пакетов. Ладони дрожали, тело бил тяжелый тремор.

— Эмма. — Вновь послышалось сзади, практически над ухом, и её словно пробило током.

Он не отпустит. Не услышит. Не поймет. Он — такой, какой есть, и он пришел за ней. Пришел, что-то тяжелое пряча под маской родительской заботы.

— Нейт, прошу, у тебя семья. Хватит меня мучить. Хватит рвать мне душу. Умоляю. — Одними губами повторяла она, хотя знала — он не слышит. Или слышит что-то свое, как и всегда. — Я тебя отпустила. Теперь твоя очередь. — Голос срывался, перед глазами все плыло. Адски болело горло.

Он присел рядом, опираясь коленом на мокрый шершавый асфальт. Радужная оболочка жутко поблескивала во всполохах молний, а от грома по спине у Фастер расползались мурашки страха. Она почувствовала, как он взял её горячими ладонями за лицо, рефлекторно зажмурилась и попыталась отвести голову в сторону, однако, не получалось.

Сердце упало куда-то вниз, когда девушка ощутила у себя на губах чужие губы. Сырой, как вкус дождя, поцелуй, горький и тяжелый. Его язык протискивался в рот, горячий. Отвратительно знакомый вкус, запах. Едва ощутимое касание ровных, острых зубов, легкое покусывание. Глаза закатывались под верхние веки, тремор все усиливался, сил отпихнуть не было. Жгло ссади на коленях, хотелось кашлять.

«Я люблю тебя» — доносилось рядом. Послышался звук открывающегося зонта, шуршание пакетов. «У тебя жар, ты заболела». «Мы идем домой».

Разлепить глаза не получалось, Эмма пыталась что-то говорить, но слова перебивал озноб. Она чувствовала, как её брали под плечи, поднимали с асфальта, и тут же босые ноги оторвались от земли. Вновь грянул гром, и вспышка молнии просвечивала сквозь закрытые веки. Мужчина держал её одной рукой, прислонял к телу, пока её руки беспорядочно болтались вдоль туловища. Дождь на кожу больше не падал, но было слышно, как капли ударялись о купол зонта.

«Навеки со мной» — шумела вода.

* * *

От окон поднимались гардины. Мертвый свет расползался по коридорам дома, иногда все еще вспыхивали молнии. Щелкнул замок входной двери, и тут же послышались удары холодных капель о пол. Скрипнул зонт. «Вот мы и дома» — раздался тихий голос.

Он небрежно бросил пакеты у входа, туфли упали рядом с ними, один из них отлетел чуть в сторону. Штайнер враждебно на них покосился, но тут же прикрыл глаза. Туфли, они ей не нужны.

Ей не нужно то, что её травмирует.

Калечит. И туфли, как ему казалось, были одним из таких вещей. Она великолепна и без них. Не каблуки красят её, а она красит каблуки. Зачем это нужно?

Холодное тело безучастно висело у него на руках, иногда издавало какие-то странные, разрозненные звуки, стоны. Временами, пыталось импульсивно шевелиться, но тут же обмякало. Стоило переохладится, и у Фастер моментально подскакивала температура, начинался кашель, бронхит, бывало даже бред. Девушка с детства не могла похвастаться хотя бы средним иммунитетом.

Такой же мокрый и холодный, Нейт понес её в ванную на первом этаже. Он уже не помнил, когда болел в последний раз, возможно, не в этом десятилетии. Всегда переносил недуги очень легко, на ногах, никогда не пропускал работу или пары, никогда не брал больничный.

Внезапно Штайнер замер, и раздраженно поджал губы. На самом деле, помнил, один раз было. Но это сильно выбивалось из представления об идеальности собственного здоровья, так что мужчина предпочитал не вспоминать этот эпизод.

Из крана хлынула теплая вода, блики света играли на белой кафельной плитке. Эмму нужно помыть, завернуть в полотенце. Обработать ранки, померить температуру, погреть. Она наконец-то в нем нуждается. Сейчас… она не справится без него. Он нужен. Необходим. От осознания этого факта ему было хорошо.

С тяжелой улыбкой Нейт отдирал от женского тела прилипший сарафан. Не увидит он её голой, ну конечно. Горячие руки скользили по мокрым ребрам, задирали белье, сминали в ладонях бледную грудь, пока девушка что-то невнятно бормотала, хмурилась. Снимал ей трусы, бросал все на пол. Поглаживая бедра, погрузил в теплую воду. Взгляд скользил по коже, отчего-то Штайнер чувствовал странную радость, словно впервые увидел Эмму после долгой разлуки. Хотелось погладить, прижать к себе, пока сердце беспорядочно колотилось в грудной клетке. Целая вечность прошла. Хотелось прикоснуться губами к тонким ключицам.