Мой страх опоздать домой оказывается напрасным. Сразу после красноречивого предостережения мы с Егором возвращаемся в машину и едем дальше.

Первые пару минут я молчу. Хватает с меня и своих проблем, но за пару километров до дома любопытство берет верх.

— А что это за преступник такой, что за ним гоняются и в Москве, и в Питере?

— Ты про тайну следствия слышала? — С улыбкой косится на меня майор. — Вот она!

— Да вы с отцом при мне половину дела обсудили! Это ничего? Или прикажешь, все забыть?

— Я не хотел снова гоняться за тобой по улице. — Майор притормаживает на красный свет и нахально притягивает меня за затылок для поцелуя.

— Тебе угрожает опасность? — Смотрю в голубые глаза.

Мы почти чужие, и все же страшно за него.

— Единственная опасность, которая мне угрожает, это острая нехватка кофе в организме. — Быстро целует этот гад. — И нехватка тебя. В постели.

— Ты вообще можешь быть серьезным? — Расплываюсь по сиденью после поцелуя.

— Мне кажется, ночью я несколько раз показал и доказал, какой я серьезный. Или надо еще?

— Кто о чем, а ты о сексе!

Никогда не понимала привычку некоторых людей закатывать глаза, а сейчас сама не могу удержаться. Из всех мужчин на планете мне достался самый озабоченный. Сексуальный гигант с таким же гигантским эго.

— Вряд ли тебе это будет интересно. — Словно прочел мою мысль, майор вдруг становится серьезным. — Моя новая цель серийный убийца. Урод уже семь лет охотится за женщинами. Четыре эпизода в Москве. Три здесь.

— Это маньяк? — По телу ползет холодок.

— У нас не любят это слово.

— Он… Он их насилует? — Не знаю, зачем я спрашиваю. Егор был прав, не стоило интересоваться.

— Этот ублюдок получает удовольствие от другого. — На щеках майора проступают желваки. — Он избивает своих жертв. Мучает их до смерти. А затем клеймит.

— Что?..

Мой шрам между лопаток вспыхивает огнем.

— Ставит клеймо. Скорее всего, раскаленным перстнем. Точно мы пока не выяснили. Это теория криминалистов.

— А где? — голосовые связки не слушаются. Улочки Питера сливаются перед глазами в размытое пятно. За ребрами тишина.

— Где… — думая о чем-то своем, повторяет Егор. И тут же убивает меня ответом. — На спине. Между лопаток.

Егор

До самого дома Алены я ломаю голову над тем, зачем в столичном управлении скрыли смерть следователя.

Да, возможно, сердечный приступ не имел никакого отношения к делу. Я даже готов поверить, что мужик действительно умер своей смертью, и не было никаких новых улик на маньяка. Но глухарь и мертвый следак — слишком подозрительный комплект, о котором просто обязаны были указать в деле.

Высаживая Алену, я прикидываю, кого первого допрошу на этот счет, и сколько голов снесет «обрадованный» Сыровский. Но стоит на миг отвлечься от дел и потянуться к своей сладкой жрице, она пулей вылетает из машины и, не прощаясь, несется к подъезду.

Странное поведение для той, которая полночи спала у меня на плече. Так и хочется вернуть дуреху на исходную и потребовать уйти по-человечески — с контрольным потискиванием попки и поцелуями в верхние полушария. Однако внезапный телефонный звонок пускает под откос все планы.

От злости я уже хочу рявкнуть в трубку: «Какого лешего?». К счастью, успеваю посмотреть на номер.

— Демид? — Не верю своей удаче.

— Звонил? — доносится хрипловатый, будто простуженный голос.

— До Белого дома дозвониться проще, чем до тебя.

Привычно оглядываюсь по сторонам. Вроде бы никого лишнего.

— Был занят.

Я догадываюсь, чем мог быть занят один из самых разыскиваемых авторитетов города, но сейчас это не мои проблемы.

— Тогда я тебя еще немного займу, — сразу перехожу к делу. — Нужно найти одну тачку. Ее угнали несколько дней назад и, вероятно, уже разобрали на запчасти.

— Тачку? А разве искать не твоя работа?

Похоже, за эти дни не только я понял, кто есть кто, и собрал полезную информацию.

— Моя, Волков, — называю его по фамилии. — Но, думаю, мы сможем друг другу помочь.

— Не уверен, что мне нужна ментовская помощь.

— Многие так считают. До поры до времени.

— И что же ты предложишь? Браслеты и казенный дом? — усмехается этот умник.

— Ходят слухи… Говорят, ты кое-кому сильно мешаешь.

— Все кому-то мешают.

Демид зевает. Со звуком. Точь-в-точь как моя жрица, когда в три ночи я предложил ей бодрящий минет.