— Вы нет, а убежище может, — усмехнулся я, — оно халявщиков не любит.

— Да, ты действительно в теме! — улыбнулся парнишка.

— Так как насчёт возраста, — всё не унимался я, — я вижу перед собой ребёнка, а разговариваю с тобой как будто со взрослым.

— Не знаю, — просто сказал хранитель, — мне самому трудно судить. Но если вспомнить самое начало, то да. Иногда я говорил что-то, что удивляло меня самого, мол, откуда я могу такое знать! Или принимал решения, которые были мне самому непонятны. Ты прав, наверное, это не совсем я. Убежище мне подсказывает, что делать. Удивительно, правда? Казалось бы, это просто место, а вот нет, не просто!

— Можно здесь такую крамолу говорить? Это не выглядит неуважительно по отношению к убежищу? — спросил я.

— Оно же не по словам судит, а по делам. Ты можешь петь соловьём, но если сделаешь что-то плохое, оно тебя как минимум выгонит, а как максимум может и наказать, — сказал хранитель.

— Да, про такие случаи я слышал, — сказал я, — поэтому в убежище лучше всегда хорошо подумать, прежде чем что-то сделать. Два раза подумать!

— А лучше три! — улыбнулся парнишка.

— Что на завтрак? Ведь ещё не время обеда, верно? — спросил я.

— Валентина Александровна! — крикнул хранитель, и в дверном проёме рядом со стойкой тут же показалась женщина. Классическая повариха из столовой. Выглядела она настолько стереотипно, что это было даже странно, — у нас гости, накорми их, как ты умеешь! И вот эту банку возьми положи на склад.

— Яичницу могу предложить! — почему-то обрадовалась Валентина Александровна, — это редкость, только в день поставки такое готовлю, но вам, можно сказать, повезло! Яйца ведь в наше время достать практически невозможно. Но наш купец привозит всегда немного, так что не отказывайтесь. Сколько вас человек?

— Двое, — сказал я, — пока двое.

— От яичницы и я не откажусь, — сказал хранитель, — на меня тоже сделай. Ну и всё остальное, что обычно на завтрак идёт, тоже сделай. Кофе там, бутерброды с маслом, ну ты сама знаешь.

— Кофе только гостям! — строго взглянула на хранителя повариха.

— Так я про них и говорю! — развёл руки в стороны хранитель, — мне чай, как обычно.

Валентина Александровна строго на него взглянула и ушла.

— И что толку, что я хранитель? Думаешь, я тут главный? — наклонившись ко мне, шёпотом сказал парнишка, — она тут главная, а не я! — он ткнул пальцем в сторону дверного проёма, — хранитель я или нет, но ем и пью я только то, что она разрешит. Вот и думай!

— Да, с женщинами нелегко! — улыбнулся я, — у неё в отношении тебя включается материнский инстинкт, а это сильнее всяких иерархий. Терпи, что я могу сказать. Бороться с этим практически невозможно!

— Спасибо, утешил! — не убедительно поблагодарил меня парнишка.

В столовую вошла Алиса.

— Ты куда пропала? Мы же вроде вместе пошли, я потом оглянулся, а тебя нет, — с лёгким возмущением в голосе сказал я.

— Здесь, оказывается, душ есть! — радостно сказала Алиса, — рекомендую! Я отмокла немного, потом думаю ещё повторить.

— Отлично! Я после завтрака схожу. Нам тут яичницу обещали! Ты как к этому относишься? — спросил я.

— К яичнице? Нормально! Кто же не любит птичьи зародыши, прошедшие термическую обработку? — сказала Алиса.

— Что она имеет в виду? — повернулся ко мне хранитель.

— Не знаю, возможно то, что яичницу не очень любит. Но ничего, если она откажется, я съем её порцию с удовольствием, — сказал я.

— Поделим! — подмигнул мне хранитель.

— Эй! — возмутилась Алиса, — я же сказала, что люблю яичницу!

— Вот и пойми её! — вздохнул я.

— Женщины! — вздохнул Хранитель.

— Да, насчёт оплаты! — негромко сказал я, меняя тему, — думаю, стоит это обсудить, пока рядом больше никого нет.

— А что, это секретно? — удивился хранитель.

— Для меня да, — сказал я, — просто мне не хотелось бы афишировать свой дар.

— Интересно, — сказал хранитель, — но не удивительно. Любой дар не стоит афишировать. За пределами убежищ жизнь суровая.

— Верно, — сказал я, — дело в том, что я шаман, и мог бы заплатить маной. Но её же не отсыплешь в банку, поэтому нужно придумать, как её передать и кому. Могу тебе.

— Мне не надо! — сказал хранитель и задумался, — мы так и не познакомились! — вдруг встрепенулся он, — я хранитель, меня так все и называют. Другого имени у меня сейчас нет. А тебя как зовут?

— Я Алик, это Алиса, — я махнул в сторону усевшейся за стол фурии, — без сознания у нас Нина. Возможно, к нам присоединится ещё одна женщина, её зовут Марта.

— Марта? — встрепенулся хранитель, — я сегодня уже слышал это имя. Оно не настолько часто встречается, чтобы за несколько часов услышать его дважды. Мы не про одну и ту же Марту говорим?