— Скажи, Ириш! А Маша что-нибудь успела тебе рассказать о своей жизни? О своей прошлой жизни…

— Она не особо жаждет что-то рассказывать о себе. Но, когда тебя нет рядом, она всё время только про тебя и говорит. Максим то, Максим сё… Максим такой сильный… Ну и так далее.

— Ну, вот. А когда я рядом, только и слышу от неё: «Дурак! Дурак!»

— Она тебя любит.

— Наверное, именно от большой любви ко мне, она старательно и с большой фантазией треплет мне нервы.

— Ты ничего не понимаешь…

— Ира! А что я должен понимать? Что за тайны королевского двора? Мы в одной лодке. Если меня что-то беспокоит или мне что-то надо, то я об этом говорю прямо, и не изобретаю всякие обходные манёвры, с намёками и экивоками.

— Она же девочка…

— И что? Это разве что-то меняет. В нужный момент это может очень сильно навредить. И не только ей, но и всем нам. Ты вообще понимаешь, что сейчас произошло?

— Не до конца… Она была чем-то больна?.

— И не просто больна, а смертельно больна. Причём уже не в первый раз. И между прочим, в прошлый раз, когда болезнь не смогли вылечить, она умерла…

— Но ты же спас её тогда?

— Нет. У меня тогда не было ни сил, ни опыта, чтобы воспользоваться своими силами.

— Но, как же?

Ирина смотрела на меня странно подозрительно. Так смотрят на умалишённых или на маленьких детей, что рассказывают о своих фантазиях. И это при том, что Ира уже не раз видела, как я творил всякое такое, чему нет никакого научного объяснения. Но одно дело, всякие фокусы с исчезновением в никуда и с появлением ниоткуда всяких вещей, а совсем другое… Вопросы жизни и смерти.

Наверняка, для Ирины, смерть — это нечто такое… Некая черта, перейдя которую, обратно нет возврата. Она же ведь убила Антона, да и хозяйке квартиры помогла отправиться в мир иной… И они оттуда уже не вернулись.

— Ты хочешь сказать, что Маша мёртвая? В смысле, не живая…

— Ира! Не пытайся понять. Попробуй просто поверить. Я попробую тебе рассказать всё по порядку. Выслушай и не перебивай! А все вопросы ты сможешь задать мне потом. Договорились?

— Я постараюсь. Но я не понимаю…

— Хорошо. Давай начнём с малого. Вот я на твоих глазах сменил внешность себе, изменил цвет волос у Маши и тебе тоже сделал кое какие косметические процедуры. Ты же тогда это восприняла вполне нормально…

— Ну… Когда я была совсем маленькой, то у нас в детдоме была одна нянечка… Старая уже… Всего-то год проработала, а потом…

— Умерла?

— Нет. Уволилась или уволили. А вместо неё пришла молодая…

— И что из того?

— Мы все звали её тётя Маша. Она могла лечить. Просто погладит по голове. Поговорит, и сразу голова не болит, синяки проходят и ссадины быстро заживают.

— То есть, она была целителем?

— Наверное…

— И поэтому ты подумала, что мои способности из того же арсенала?

— Да.

— Но Маша же тебе говорила, что я колдун?

— Она говорила, что ты волшебник.

— И в это поверить сложнее, чем в то, что я просто могу лечить.

— Ну, да…

— Ладно. Давай я всё-таки расскажу тебе всё подробно.

И я рассказал. Не всё, конечно. Про свою прошлую жизнь и инопланетную ведьму рассказывать не стал. Лишнее всё это.

Но о том, что мы с Машей познакомились в больнице, где она лежала после операции на мозге, рассказал. И о том, что мне тогда было четырнадцать, а Маше двенадцать лет, тоже рассказал. А потом… Потом мне пришлось рассказать, как на кладбище я встретил Машу, но уже в виде призрака.

— То есть, её тело после смерти сожгли? — ужаснулась Ира.

— Она так мне рассказала. Я при этом не присутствовал. Но я видел место в стене, где была захоронена урна с тем, что осталось от Маши после крематория. А потом…

Ну а потом, мне пришлось рассказать про перемещение через портал в другой мир, где Маша снова обрела своё физическое тело, про остров с людоедами, про землянку в лесах под Смоленском…

— Но этого же не может быть! Это же всё сказка какая-то…

— Я понимаю, Ир, что всё это звучит, как сказка, как фантастика, но поверь мне, всё было именно так. А сейчас, я на твоих глазах удалил опухоль из головы у Маши. Наверное, точно такую же, от которой в прошлой своей жизни она умерла.

— Это невозможно.