Я увидела, как двое мужчин, стоявших позади говорившего человека, схватили его за обе руки, удерживая на месте. Мужчина не сопротивлялся, он просто в недоумении молчал.

Я повернулась к Сальваторе и увидела, что он передаёт поднос одному из мужчин.

— Разорви ему рубашку, — сказал Сальваторе, и его голос был холоднее льда покрывающей Антарктиду.

Я вздрогнула, когда увидела, что Сальваторе вытащил нож из кармана.

— Сальваторе… — нерешительно позвала я, гадая, что он собирается делать.

Судя по тому, как один из мужчин порвал пуговицы на рубашке мужчины, я поняла, что хорошим это не закончится.

Сальваторе повернулся ко мне, обняв меня за талию, и притянул ближе к себе, прежде чем наклонился и поцеловал меня в губы.

— Не смей отходить или отводить взгляд, мышонок. Ты должна увидеть, что я делаю с людьми, которые перечат тебе или осмеливаются насмехаться над тобой, — сказал он, глядя мне в глаза.

Я застыла на месте. Моё сердце колотилось как сумасшедшее, тело покрылось мурашками, а колени задрожали от страха. Сальваторе отошёл от меня и направился к человеку, который не проронил ни слова и не оказывал никакого сопротивления. Мужчины в комнате молчали, некоторые даже не обращали внимания на происходящее, а некоторые отводили взгляд в сторону.

— Ты смеешь… издеваться… над моей женой? — сказал Сальваторе, стоя перед мужчиной, глаза которого были устремлены в пол, — сними с него очки, я хочу видеть его глаза, когда он будет умирать. Я хочу, чтобы она увидела, как он умирает.

Держащие его мужчины сорвали очки с его глаз, но он даже не дрогнул, продолжая молчать. Однако я видела, как его губы дрожали. Я знала, что всё закончится плохо. Внезапно мужчина, с которым я была на кухне, тот Сальваторе, каким он был со мной - добрым, внимательным, тот, кто так чувственно обнимал меня и целовал - исчез, и его заменил монстр, которого он выпустил на свободу.

У меня подкосились колени, когда я увидела, как он ударил ножом в живот мужчины. Тот издал пронзительный и мучительный крик, очень похожий на мой, когда Сальваторе вышиб мозги Ланге, но никто, кроме меня, не вздрогнул и не дёрнулся, что бы попытаться оказать ему хоть какую-то помощь. Он пытался вырваться из жёсткой хватки мужчин, но это было бесполезно, и ему пришлось просто стоять и терпеть ужасную боль.

Багровая жидкость хлынула из него, когда Сальваторе вставил нож и распорол ему живот от груди до пупка. Я начала рыдать, не в силах сдвинуться с места от шока. Мои ноги будто приросли к земле, но я не могла отвести взгляд от кровавой сцены. Мужчина кричал о пощаде по-итальянски, из его глаз градом текли слёзы, а изо рта сочилась кровь.

Вдруг Сальваторе протянул ко мне окровавленную руку.

— Подай мне кекс, мышонок… Я думаю, наш друг с удовольствием попробовал бы его… с блёстками и всем остальным, — его голос разносился по воздуху вместе с предсмертными хрипами мужчины. Его лицо превратилось в бледную, измученную болью, полную страха и ужаса физиономию. Я дрожала до такой степени, что кексы на подносе, который я держала в руках, падали на пол.

Сальваторе схватил кекс с подноса и засунул его в окровавленный живот мужчины, который уже едва был в сознании. Он уже практически не двигался, а глаза закатились. Я с ужасом и отвращением наблюдала, как Сальваторе запихнул кекс в разорванный живот мужчины, старательно утрамбовывая его как можно глубже. Закончив, Сальваторе отступил назад, с ног до головы покрытый кровью человека, которого он только что выпотрошил у всех на глазах.

Двое мужчин, которые держали его бездыханное тело, позволили ему со стуком упасть на пол. Внезапно ко мне подошли другие мужчины, беря кексы с моего подноса, как будто они всё это время просто ждали, пока Сальваторе закончит, чтобы они смогли попробовать угощение.

Я почувствовала, что земля уходит из-под ног, когда увидела направляющегося ко мне Сальваторе. Его лицо было испачкано кровью, а в окровавленных руках он держал клинок. Я отшатнулась назад, уронив поднос, и упала, ударившись головой о пол, потеряв сознание. Я приветствовала темноту и молилась, чтобы у меня случилась амнезия и я никогда не вспомнила обо всём, что произошло.

Глава 17

Прикосновения губ, оставляющие невесомые поцелуи по всему моему телу, заставляют меня очнуться от крепкого сна. На мгновение я наслаждаюсь этими нежными прикосновениями. Я никоим образом не против, потому как моё подсознание думает, что это губы моей матери осыпают поцелуями моё лицо, пытаясь разбудить меня. Иногда она так делала - будила меня поцелуями. Но обычно, когда мне было плохо или грустно, она старалась изо всех сил помочь мне почувствовать себя немного лучше, даря мне тысячу поцелуев. Я всегда улыбалась и пыталась оттолкнуть её, но она не отступала. На мгновение эти поцелуи чувствовались именно так. Они ощущались такими же нежными, любящими, как и её. Но затем моя совесть заставила меня осознать, что моей мамы здесь нет и быть не могло.

Было что-то в этих поцелуях, что давало мне понять, что они исходили от человека, которого я ненавидела больше, чем любила - если я вообще любила его. Моя голова была тяжёлой, словно весила тонну, и, ко всему прочему, безумно болела. Боль в голове показалась наименьшей из моих проблем, когда в мозге вспыхнуло осознание, какие именно моменты привели меня к ней. Я не открывала глаза, и воспоминания о пронзительных и испуганных криках взрослого мужчины нахлынули на меня. Запах крови, когда лезвие впилось в кожу мужчины. Как кровь брызнула на лицо Сальваторе и одежду. Как кровь струилась изо рта мужчины, когда он плакал, словно маленький ребёнок.