— Италия - мой дом, — сказал он, играя с моими волосами и продолжая пронзительно на меня смотреть. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, — Я родился и вырос в Венеции. Я знаю это место лучше, чем любое другое, — он отвёл взгляд, а затем снова окинул глазами озеро, останавливая взгляд на домах, стоящих на берегу. — У меня остались приятные воспоминания о том, как я чуть не утонул в этом озере, — он указал на случайное место вдалеке, — именно там однажды ночью наша с Массимилиано лодка перевернулась, когда мы решили устроить гонки с нашими кузенами.

Я проследила за его пальцем, пытаясь найти место, на которое он указывал и улыбнулась, кивнув.

— Кто такой Массимилиано? — спросила я, снова поворачиваясь к нему лицом.

— Мой брат, — сказал он, облизнув нижнюю губу.

— Ах, так вот, как его зовут. Ты был привратником5 для него, — сказала я с дразнящей улыбкой, приподнимая бровь. В ответ он вопросительно посмотрел на меня, так же приподняв бровь.

— Привратник? — переспросил он, а я, запрокинув голову, засмеялась.

— О нет, Сальваторе, только не говори мне, что ты не знаешь, что такое «привратник»? — я не могла перестать смеяться, — В наши дни вся молодёжь так выражается. Хотя ты этого не знаешь, потому что ты слишком старый.

Он усмехнулся, покачав головой.

— Я не старый. Я просто предпочитаю говорить по-английски, а не на сленге, — протестовал он, в то время как я была не в силах стереть улыбку со своего лица.

— Правда? Разве тебе не… Сорок четыре? — дразнила я, изображая замешательство, — Кажется, я вижу здесь много седых волос.

Я схватила прядь его волос, и он усмехнулся, затем аккуратно взял мою руку и отдёрнул её.

— Мне тридцать два, мышонок, — он сделал паузу, переплетая свои пальцы с моими, — и хочу, чтобы ты знала… Сорок - самые горячие годы для мужчин семьи Эспозито.

Я снова засмеялась.

— Пожалуйста, никогда больше не произноси самые горячие, Сальваторе.

Один из фонариков ударился о гондолу, и я протянула руку чтобы коснулся его, а затем подхватила его и перенесла на лодку, прежде чем снова посмотреть на Сальваторе.

— Я могла бы остаться здесь навсегда, — сказала я ему. — Просто знаешь, в жизни бывают моменты… — я сделала паузу, подбирая подходящие слова, — Такие моменты, в которых ты хочешь остаться навсегда.

Я глянула на Сальваторе, что бы увидеть его реакцию.

— Ты же меня понял, да? — спросила я, и он кивнул. — Ты когда-нибудь чувствовал подобное? Знаешь… Ты когда-нибудь… Просто чувствовал?

Сальваторе не был похож на человека, который может остановиться и просто насладиться моментом. Чёрт, я даже не совсем уверена в том, что он был человеком.

— Я знаю, наверное, глупо спрашивать, — я сделала паузу, глядя на наши соединённые руки, и начала выводить пальцами круги на его ладони. Его рука целиком поглотила мою, но в его объятиях я чувствовала себя в безопасности.

Я думаю, что именно из-за проблемы с отцом я оказалась в этой ситуации. Именно из-за этого я чувствую себя с Сальваторе именно так. Сальваторе был намного старше двадцатиоднолетней меня. Его телосложение было намного крупнее моего. Я ощущала себя его собственностью. Чувствовала, будто он одержим мной. Я хотела, чтобы меня обожали, защищали и ограждали от любых угроз внешнего мира. Всегда хотела того, кто смотрел бы только на меня. Человека, который пошёл бы на всё, чтобы защитить меня. Человека, который был бы одержим мной до такой степени, что это сводило бы его с ума. Я хотела мужчину постарше, потому что именно его я ассоциировала с комфортом и безопасностью.

Но осознание того, что сейчас со мной происходило именно это - ужасало, потому что, сколько бы вы ни фантазировали, реальность оказывалась совершенно другой. Быть той, кем он одержим - очень страшно. Наблюдать, как взрослый мужчина выходит из-под контроля из-за меня, заставлял вставать дыбом волосы на моём затылке. Это было опасно, особенно для меня. Однако какая-то больная часть меня любила каждую секунду этой одержимости.

Сальваторе не ответил мне. Он часто так делал, когда считал мои вопросы глупыми или просто не хотел разговаривать. Чаще всего, он просто сидел сложа руки и молчал. А я, тем временем, продолжала бубнить обо всём на свете, а он просто сидел. Иногда ворчал или напевал, и этого было более чем достаточно для меня. Только в этот раз я не хотела больше ничего говорить и просто замолчала. Музыка, которую играл скрипач, захватила мои мысли, и всё, что я могла делать в этот момент, это поглаживать пальцы Сальваторе. Я наслаждалась, ощущая грубость и мозоли на его руках, его защитной и мощной хваткой. В его руках я чувствовала себя нежной и хрупкой, словно цветок.

— Нирвана… — сказал Сальваторе, нарушая тишину.

Я не могла сказать точно, сколько она длилась - пять секунд, десять, пять минут или пять жизней. Я лишком сильно потерялась в своих ощущениях и мыслях в тот момент.

— С того момента, как я увидел тебя… — он сделал паузу, его другая рука обхватила мою щеку, приподнимая мою голову, чтобы я могла встретиться с ним глазами. — Я знал, что тебе суждено быть моей. Ты спросила меня, чувствую ли я… Я чувствую, — я встретилась с его напряжёнными серыми глазами, которые так редко что-либо показывают, — но только когда я с тобой.