— Всё, что мне хочется делать… это быть с тобой, — сказал он, — всё, что я хочу делать, Нирвана - это поклоняться тебе. Я хочу вдыхать тебя, как кислород, вдохнуть всю твою суть, твою душу. Я хочу всю тебя. Твои недостатки и совершенства, твой смех и слёзы, твои жалобы и похвалу, все твои мысли и сомнения. Я хочу всю тебя, — сказал он напряжённо, произнося отчётливо каждое слово, — я хочу пасть к твоим ногам.

Его хватка на моем лице усилилась, и я сглотнула.

— Я хочу поклоняться тебе, моя маленькая мышка. Построить храм для тебя и быть преданным тебе до конца моих дней, — продолжил он.

Он прижался к моим губам, двигаясь с такой страстью, которую невозможно описать словами - её можно было только почувствовать. Меня никто никогда не целовал так, как Сальваторе. Каждый раз, когда его губы касались моих - они ощущались как истинное блаженство. Все сомнения и мысли ускользали, и мой мозг превращался в бесполезный орган. Он будто выворачивал мою душу и клеймил на ней свои инициалы. Я ещё сильнее вцепилась в его плечи, словно нуждаясь в большей дозе наркотика, который он мне предлагал.

Он всегда контролировал ситуацию, всегда был у власти, а я всегда следовала за ним. Мне нравился контроль, сила и доминирование. Мне нравилось, когда он брал у меня всё, что хотел.

Наконец, мы отстранились друг от друга, и он медленно отступил назад, позволяя мне вернуться к готовке.

Я испекла много кексов. Я подумала, что неплохо было бы сделать что-нибудь приятное для его людей, которые стояли по всему дому неподвижно, будто статуи. Мне было немного жаль их, потому что я не могла себе представить, каково это часами стоять на ногах и оставаться неподвижным, поэтому мне захотелось их угостить.

Я сказала об этом Сальваторе, слегка растерявшись под его пристальным взглядом.

— Как ты думаешь, им понравится? — спросила я его, глядя на готовые кексы, покрытые белой глазурью, блёстками и вишней. Сейчас они казались мне немного детскими и девчачьими, но мне просто хотелось сделать что-нибудь приятное.

Сальваторе помогал мне покрывать кексы глазурью, но блёстки и вишенки были моей идеей.

— Они идеальны, мышонок, — сказал он, поцеловав меня в лоб, — всё, что ты делаешь - идеально. Им понравится.

Он произнёс эти слова так, словно нельзя было допускать и тени сомнения, что они не оценят кексы. Я почувствовала облегчение от его слов и слегка улыбнулась, кладя последние несколько кексов на второй поднос.

Сальваторе взял один из подносов, и мы направились в одну из многочисленных комнат, где нас уже ждали его люди. Сальваторе приказал одному из своих подчинённых позвать всех остальных сюда, потому что я приготовила для них угощение.

Все мужчины в комнате были высокие и крупные, и я чувствовала себя крошечной стоя рядом с ними, хотя никто из них даже не взглянул в мою сторону с тех пор, как я сюда вошла. Атмосфера в комнате была угнетающей, как будто их молчание говорило о многом. Все мужчины были одеты в чёрные костюмы, с чёрными очками на глазах, и хотя все они могли разговаривать, никто этого не делал.

Я чувствовала себя неуютно, будучи одетой в одну лишь рубашку Сальваторе и, держа в руках поднос полный блестящих кексов. Сальваторе, в отличие от меня, ничуть не стеснялся, держа в руках второй поднос с кексами, и стоял так же уверенно, как и всегда.

— Моя жена приготовила это для вас. Угощайтесь, — сказал он им по-итальянски.

Я догадалась, что он им сказал, когда увидела, как двое мужчин подошли и взяли по кексу. Я повернулась, чтобы предложить кексы троим мужчинам, которые были ближе ко мне. Двое из них вышли вперёд и взяли по кексу, в то время как тот, который стоял между ними громко усмехнулся, и в убийственной тишине его реакцию услышали все.

— В чём дело? — спросила я, глядя на человека, который смеялся надо мной. Я внезапно почувствовала себя неуверенно, и начала закусывать внутреннюю сторону щеки.

— Да, что случилось? — повторил Сальваторе, и взгляд мужчины остановился на нём, прежде чем он посмотрел на поднос с кексами. Голос Сальваторе звучал ровно, словно он просто пытался узнать, что же на самом деле произошло.

— Босс… — начал мужчина, украдкой глядя на кексы, и на секунду на его лице появилась улыбка. Но она сразу же исчезла, стоило ему посмотреть на Сальваторе, — в этих кексах блёстки, — сказал он, указывая правой рукой на поднос, который я держала в руках.

— Что? Тебе не нравятся кексы моей жены? — ледяным тоном спросил Сальваторе.

Это выглядело так, как будто он внушил этому человеку ложное чувство безопасности, заставляя его заговорить. И когда он понял, что за ошибку совершил, улыбка сошла с его лица, а лицо помрачнело, пока он молча стоял, уставившись глазами в пол.

Холод пробежал по моей спине от тона Сальваторе и оттого, что он назвал меня своей женой.

— Взять его, — Сальваторе говорил по-итальянски, а я в это время стояла, не понимая, что происходит.