Уж не разыграл ли меня Эстей?

— А вы в самом деле заместитель министра? — я сунула в рот кусочек чего-то жёлтого, сочного, с удивительно кисло-терпким вкусом. В конце концов, не вижу причин церемониться.

— Что, не похож? — верлад довольно миролюбиво хмыкнул. Потряс опустевшей бутылью над рюмкой и поставил на пол. Я заметила, что это была уже вторая бутыль. Что ж… разговорить пьяного легче.

— Просто я никогда не общалась ни с кем из… ну, вы понимаете! — в отличие от Миара Лестариса с верладом Диолем было отчего-то удивительно легко строить из себя ту самую дурочку, которой хотел видеть меня Эстей. — С представителем властей. Мне казалось, они бесконечно далеки от простых людей! А вы такой… такой… настоящий!

Верлад улыбнулся чуточку благосклонней. Казалось, мои слова ему понравились, как и мой интерес.

— Мой отец — выходец из простого народа. Сын сельского учителя. Алтур Диоль был великим человеком, и всё своё богатство сколотил своим умом…

Однако углубляться в биографию своего мнимого покровителя я не собиралась.

— Когда Эстей мне сказал, что нужно будет изобразить роль любовницы самого заместителя министра, я была уверена, что не справлюсь! Наверное, такой, как вы, никогда бы не посмотрели на такую, как я!

— Наш общий друг ошибается редко, — неожиданно горько хмыкнул верлад Диоль. Ловко орудуя каким-то маленьким металлическим крючком, открыл третью бутылку. — Такой, как он…

— Такой, как он! — подхватила я. — Знаете, для меня главной загадкой было то, как такой, как он, может что-то диктовать такому, как вы!

Грубо, грубо. Может и обидеться на «диктовать». Я торопливо сцапала огромную чёрную ягоду и засунула в рот целиком. Как трудно ничего, абсолютно ничего не понимать и действовать наугад!

— Никто не диктовал! — нахмурил брови верлад Диоль и закусил ликёр горсткой шоколадных кубиков. — Наше сотрудно… сотрудничество ободо… обойду… обоюдовыгодно!

У него уже явно начинал заплетаться язык.

— Но вы, такой важный, такой деловой, такой занятой человек, — настаивала я, — Приехали в такую даль просто для того, чтобы по указу какого-то там Эстея поддержать легенду какой-то девчонки? Это так странно…

Неожиданно верлад плеснул ликёром прямо мне в лицо. Я дёрнулась, моргнула и машинально слизнула липкую сладкую каплю.

— Что ты понимаешь… шлюшка малолетняя. Да. Да, мне пришлось! Пришлось унижаться перед… — он вдруг понизил голос. — Да, я ему должен… немного. Да! Так получилось, и возможно, сам был виноват. В молодости многие совершают… Взять того же Энстона Дойера, судью — и тот против нашего друга сказать ничего не может. Судья, ха!

— У Эстея на вас компромат? — выпалила я и тут же сжалась, ожидая удара или ещё какой-нибудь гадости. Верлад с шумом поставил рюмку на поднос, схватил бутыль и шумно отхлебнул из горлышка. Протянул мне:

— Пей.

Я мотнула головой, чувствуя, что меня начинает тошнить при одной мысли об облизанном этим неуравновешенном господином горлышке. Однако верлад, похоже, слишком быстро переходил от вальяжного благодушия к агрессии. Он поднялся и навис надо мной, невысокий и весь какой-то несуразный, но неожиданно пугающий в своей пьяной непредсказуемости.

— Пей, кому говорю, ещё будет мне тут нос воротить девка…

Горлышко бутылки ткнулось мне в губы, я сделала глоток — и закашлялась. Ликёр оказался слишком крепким, куда крепче, чем у нас дома.

— Будет ещё какая-то мелкая дрянь ерепениться… — пробурчал верлад, плюхнулся на кровать и похлопал себя по бедру, точно я была собакой. — Садись и слушай.

Я осторожно опустилась рядом, очень надеясь, что он имел в виду не свои колени и что дело не дойдёт до кровопролития.

Следующие полчаса, а может, и больше верлад излагал мне тяготы своей «архиважной и архисложной» работы, из его речи выходило, что король и Родина не знают своих истинных героев, министр — высокородная скотина, которому бы только развлекаться и брать взятки, одновременно или по очереди, а Эстей…

Вот на «нашем общем друге» болтливость отчего-то покидала всё больше и крепче напивавшегося заместителя, бедную рабочую лошадку, самый важный винтик в государственной машине. Правда, кое-какое выводы сделать мне всё-таки удалось, и они не радовали. Ни настоящего имени, ни должности «друга» Сурем Диоль не разболтал, но из его оговорок выходило, что Эстей был действительно влиятельной личностью и имел компромат на многих уважаемых верладов, в том числе отца бедолаги Мертона, и пользовался чуть ли не личным королевским покровительством.