— Дай ей еще разок! Вот так!

— Бабу свою учить надо, ага…

— И-иии, не надо, ата…

— По глазам его, по глазам, ишь ты удумал, пьянь…

— Уу-уу…

— Отставить! — гаркнул Алексей. — Отставить, кобыльи жопы!

Резко наступила тишина, замолчали даже дети.

— Что ты сказал щенок? — мужик резко развернулся и пошел к Лешке разведя руки словно медведь лапы, цедя сквозь зубы матюги. — Та-энесин кундо сигем, алар менин котогумду соруп жатат…

В Лешке плеснулась свирепая злость. Он дождался пока киргиз облапит его и влепил мужику локтем снизу вверх в челюсть.

Звонко клацнули зубы, омерзительно смердящая перегаром туша лицом вниз рухнула на землю.

Лешка сначала хотел наподдать ему ногой, но передумал и сунул руку к голенищу. Из сапога вылетела нагайка, звонко прорезала воздух и с сочным шлепком врезалась в жирную спину мужику.

— Ах ты сволочь! Зачем бьешь? — из толпы вырвался еще один, но тут же с визгом отлетел в сторону, зажимая лицо обеими руками. Остальные подались назад.

— Не надо! — женщина закрыла телом своего мужа. — Не надо, не бей! Прости его аскер, он больше не будет, клянусь Аллахом!

Алексей замахнулся, но потом опустил руку и медленно обвел бешеным взглядом обозников.

— Костры потушить, говорить шепотом. Хотите чтобы вас всех перерезали? Мне проще самому вас перестрелять. Ты понял? — Лекса схватил ближайшего обозника за грудки, притянул к себе и, ткнув под подбородок стволом пистолета, повторил вопрос: — Я спрашиваю, ты понял?

— П-понял… — испуганно простучал зубами парень. — Я все п-понял…

— Выполнять! — Лекса толкнул его обратно в толпу.

Гомон сразу стих, словно кто-то прикрутил громкость. Лешка обернулся к Венцеславу с Василием и негромко бросил:

— Через десять минут проверить. Всех кто не выполнил приказ, расстрелять!..

Развернулся и ушел в темноту.

— Ты такой был, такой страшный и красивый… — через несколько шагов Гуля схватила Лешку за руку и потянула за куст. — Целуй меня, азизим, целуй, крепко целуй…

И сама неумело, но яростно впилась в губы Алексею.

Лешку словно молния пронзила. Он никогда не был обременен вниманием женского пола в своей прошлой жизни, но сейчас, этот неумелый поцелуй едва не свел его с ума, настолько остро и прекрасно чувствовался.

Несколько минут выпали из действительности.

Гуля первая оторвалась от Лешки, стыдливо спрятала голову на его груди и счастливо хихикнула:

— Еще хочу, но пока хватит, губы болят, азизим…

— Азизим? Ты обещала перевести.

— Любимый…

— А как будет любимая?

— Тоже азизим… — снова хихикнула Гуля. — Но не хочу, чтобы ты так меня называл. Придумай что-нибудь другое. Ну, я жду!

Алексей задумал и вдруг брякнул:

— Ежик…

— Это такой, с колючками? — Гуля весело рассмеялась. — Мне нравится. Пусть ежик, азизим! Я такая, могу и уколоть…

Неожиданно со стороны гор стеганул винтовочный выстрел, а потом сразу второй. Лешка толкнул Гулю в сторону обоза, а сам выхватил Браунинг и метнулся на звук. Бегом проскочил пару десятков метров, а потом пошел медленно, стараясь идти бесшумно, как учил Михей Егорыч.

И почти сразу услышал возбужденный разговор:

— Попал? Я вроде попал. Идем, глянем! Ясно же было видно, что кто-то крался.

— Пойдем… — неуверенно ответил ему срывающийся голос. — А если кто-то притаился? Не видно ничего…

— Тьфу ты, трусишка. Я сам сейчас…

— Отставить, — негромко скомандовал Алексей прокравшись поближе.

Защелкали затворы.

— Кто там?!!

— Свои… — Лешка махнул рукой. — В кого стреляли?

— Дык, не особо понятно, — совсем молодой ополченец, Гришка Сидоров, внук Ивана Степаныча, опустил винтовку. — Но кто-то там был — это точно…

Второй, такой же юный узбек, Дустом, быстро закивал.

— Был, точно был, сам видел…

— Не отсвечивайте, — Лешка жестом приказал им присесть. — Не отсвечивайте.

Послышался приближающийся топот, а через несколько секунд, чуть не сбив ополченцев с ног, из кустов вылетели запыхавшиеся Венцеслав с Василием и еще трое ополченцев.

— Тьфу ты, — в сердцах ругнулся Лекса. — Вы бы еще колокольцы на себя прицепили. Ладно, идем, глянем.

Сам он был почти убежден, что пацаны палили в белый свет как в копейку, но, неожиданно, через десяток шагов они наткнулись на труп.

Наголо бритый парень лежал, скрутившись с калачик, под ним поблескивала в лунном свете большая лужа крови. Рядом валялся старенький револьвер и старинный изогнутый кинжал. Непонятно каким образом, постовые всадили в него с двух выстрелов обе пули, одну в живот, а вторую в грудь.