— Слава великому Аллаху все хорошо, — ответил старик и быстро стрельнул глазами в сторону красноармейцев.

Лешка понял, что один из пленных имеет непосредственное отношение к семье старика и сразу перешел к делу.

— Насколько я понял, вы хотите, чтобы мы отпустили людей, напавших на нас ночью?

Старик поморщился и пристально посмотрел на Алексея.

— Ты прозорлив, уважаемый Алексей.

Лешка не отвел взгляда и сухо отчеканил.

— Они напали первые на нас ночью, пытались украсть женщин. Пострадал наш командир. Вы понимаете, достопочтимый Рахим-ака, что им за это грозит? Не только им, но и всем жителям вашего кишлака?

— Я все понимаю, — скорбно ответил старик. — Увы, это произошло без ведома старших. Молодые они… — аксакал раздраженно всплеснул руками. — Они… не думают головой. Но мы готовы загладить их вину. Просто назови цену достопочтимый Алексей.

«Ага… — хмыкнул про себя Алешка. — Взять бакшиш нетрудно. Но сразу после прибытия в Канд об этом станет известно отцам-командирам и начнутся качели. Еще какие качели, комиссар душу вытряхнет, а может еще чего похуже. А оно мне надо? А если не отпустить, по дороге многое может случиться. Однозначно попытаются своих отбить. Нам до Канибадама еще пилить и пилить. Вот и думай, Лекса Турчин…»

Словно поняв, о чем думает Лешка, делегация сгрудилась вокруг. На лицах прямо читалось: своих мы заберем в любом случае.

— Все что могло плохого случиться, с нами уже случилось… — продолжил старик. — Не стоит плодить беды. Уверяю, ничего подобного больше не произойдет, уважаемый Алексей. Я даю свое слово. Мои люди сопроводят вас туда куда скажете и снабдят всем необходимым для дороги. Отпустите молодых безумцев, мы накажем их сами. Мы приготовили очень хорошие подарки…

Глава 8

«…При транспорте находились граждане, в числе коих были женщины и дети; были как русские, так и мусульмане. Вез транспорт пшеницу — 1700 пудов, мануфактуру — 6000 аршин и другие товары. Муэтдин со своей шайкой, напав на транспорт, почти всю охрану и бывших при нем граждан уничтожил, все имущество разграбил. Нападением руководил сам и проявлял особую жестокость. Так, красноармейцы сжигались на костре и подвергались пытке; дети разрубались шашкой и разбивались о колеса арб, а некоторых разрывали на части, устраивая с ними игру „в скачку“, то есть один джигит брал за одну ногу ребенка, другой — за другую и начинали на лошадях скакать в стороны, отчего ребенок разрывался; женщины разрубались шашкой, у них отрезали груди, а у беременных распарывали живот, плод выбрасывали и разрубали. Всех замученных и убитых в транспорте было до 70 человек, не считая туземных жителей, трупы которых были унесены мусульманами близлежащих кишлаков, точное число каковых установить не удалось».

Выдержка из обвинительного дела Эмира Ляшкар Банта Муэтдин-Бека Газы

В захламленном мусором и старыми вещами подвале на полу лежало окровавленное тело, вокруг него стояли четверо вооруженных мужчин, в добротном, хотя и разномастном снаряжении. Отдаленно доносился грохот канонады, сам подвал тускло освещал электрический фонарь.

— Cagada*… — бурно выругался на испанском языке низкорослый крепыш и сплюнул себе под ноги. — Нас разнесли, как сосунков и всего двое русских. Говорил мне Бруно: куда ты лезешь, так я, идиот, как всегда, не послушался.

Cagada(исп.) — дерьмо

Говорил он на неплохом английском языке, но с сильным латиноамериканским акцентом.

— Зато один из них попался нам живым, — второй, худощавый, высокий блондин, присел рядом с лежащим на полу человеком.– И я отсюда не уйду, пока хорошенько не развлекусь. Надо отомстить за наших.

Латиноамериканец неприязненно посмотрел на него и выругался:

— Eres muy feo*, Билли. Какие наши? Кто для тебя наши? Ты не думаешь, что сам можешь попасться в руки к русским? Хочешь убить — убей, но мучить зачем? Сраная сука судьба может и к тебе повернуться своей вертлявой задницей.

Eres muy feo(исп.) — ну ты и урод!

Третий, с неприятным, вытянутым, прыщавым лицом, мерзко ухмыльнулся и сипло ответил:

— Брось, Хорхе. Это же не люди. Это словно снять шкуру со свиньи. Мой прадед так говорил. А он точно знал.

— Смотрите что я нашел, — четвертый хохотнул и взял с полки большие клещи с ножницами по металлу. — Надо только эту свинку хорошенько связать. Хорхе, ты с нами?

— Делайте что хотите, сраные гринго, — латиноамериканец сплюнул и вышел из подвала.

Алексей сильно вздрогнул и поспешно открыл глаза. Воспоминания были настолько живые, что по спине пробежала крупная ледяная дрожь, а все тело свело дикой болью.

Лекса бросил повод, посмотрел на свои ладони и, только убедившись, что видит не кровавые обрубки, а целые пальцы, немного пришел в себя. Что случилось дальше в подвале он прекрасно помнил. И эти воспоминания никуда не уходили. А еще он прекрасно осознавал, что теперь он никогда не сможет это забыть.

— Суки… — с ненавистью процедил Лешка и оглянулся.