Подходит корреспондент, дородный, солидный, не первой молодости, здоровается с Трубниковым, проницательно заглядывая ему в глаза

– Знакомьтесь, - говорит Клягин.

– Коробков.

– Трубников. Чем могу служить? Корреспондент тянется за блокнотом.

– Прежде всего, меня интересуют ваши, соцобязательства и цифры.

– Спрячьте книжечку, поживите у нас, познакомьтесь с хозяйством, с людьми, тогда поговорим.

– Задание оперативное, - значительно говорит корреспондент.
– Материал должен быть в субботнем номере

– Так не пойдет...
– начал было Трубников.

– Это задание оттуда...
– И вместо положенного слова "сверху" корреспондент тычет пальцем в небеса.

– Понимаешь, Егор Иваныч...
– И Клягин тоже указывает перстом вверх.

– Прасковья!
– кричит Трубников.
– Веди товарища в правление!
– И, повернувшись к корреспонденту: - Там вся наша цифирь вывешена...

Гордая поручением Прасковья уводит корреспондента.

Вдоль межи, делящей льняной массив на два поля, идут Трубников и Клягин. В стороне их поджидает "Москвич". Поля резко отличаются одно от другого. На одном лен высок, густ и строен, на другом - низкоросл, редок, да к тому же поклонился земле. Оба поля не бедны сорняками, но на первом идет прополка, там трудятся с полсотни-женщин, на другом ничто не мешает пышному цветению сурепы.

– Убедительно?
– спрашивает Трубников.
– Или дальше пойдем?

Клягин рассеянно покусывает травинку.

– Никакой Америки ты мне не открыл, - говорит он нехотя.

– А я не Колумб, я хозяйственник, и повторяю: надо нам с "Маяком" объединиться.

– Едва ли тебя поддержат, - так же вяло и рассеянно говорит Клягин. Сердюков о районе думает, а ты, Егор Иваныч, только о своем колхозе. Когда в районе с планом туго, Сердюков все как есть отдает, а из тебя зернышка не вытянешь.

– Опять, что ль, средние цифры?
– пренебрежительно бросает Трубников. Процент натянуть?..

– Да, опять!
– вспыхнул Клягин.
– Ничего другого с нас не спрашивают. Дали - сошло, не дали - мордой об стол!

– Ну, валяйте и меня мордой об стол, только прислушайтесь, только постарайтесь понять, ради чего мы тут бьемся!
– настойчиво говорит Трубников.
– Мы хотим доказать, что значит материальная заинтересованность колхозников, помноженная на инициативу.

– Ты эти мелкобуржуазные штучки брось, - замахал руками Клягин. Заинтересованность! Инициатива!..

И он быстро зашагал к "Москвичу".

Большое свежепобеленное здание нового клуба. На окнах следы только что закончившейся малярной работы.

На крыльце, покусывая травинку, тоскует московский корреспондент.

– А я вас жду, жду!
– невольно говорит он подошедшему Трубникову.

– Не оценил вашей оперативности, - со скрытой насмешкой отзывается тот.
– Как цифры?

– Разбудите хоть ночью, любую назову!
– с легкой профессиональной гордостью отвечает Коробков.

– Вам только цифры подавай!..

– Нет, - серьезно говорит Коробков.
– Мне как раз хочется понять, что лежит за этими цифрами.
– Он вынимает блокнот.
– Как вы добились, например, такой высокой оплаты трудодня?

Из клуба на крыльцо, потчуя друг дружку табаком из тавлинок, выходят два плотника в фартуках, волосы подвязаны тесьмой. Вдруг они увидели Трубникова. Разом опустив руки по швам, они делают налево кругом и строевым шагом возвращаются назад. Даже очутившись в зале, они не меняют шага, так потрясла их встреча с председателем, не терпящим праздных перекуров.

– К параду готовитесь?
– спрашивает бригадир строителей Маркушев.

– На батьку наткнулись, - очнувшись, ответили плотники.

– Чего он там делает?

– С корреспондентом лясы точит...

– Ну да? Он сроду корреспондентов не уважал!

– Значит, неспроста, - глубокомысленно замечает один из плотников...

– ...Отругайте нас, - настойчиво говорит Трубников, - отругайте на все корки, что неправильно укрупнились, что "Маяку" и "Труду" надо объединиться, - громадную пользу принесете!

– Это верно, - соглашается Коробков.
– Но я послан на позитивный материал.

– Чего?
– не понял Трубников.

– На положительный...

– Это и будет положительный материал, если делу послужит.

– Товарищ Коробков!
– слышится голос Клягина.
– Закругляйтесь, опаздываем!

В доме Трубникова. Борька и Кочетков сидят у стола. Перед Кочетковым толстая книга по истории изобразительных искусств, у Борьки напряженный и робкий вид экзаменующегося.

– Какие существуют ордера колонн?
– спрашивает Кочетков.