– Товарищ Трубников?.. Инструктор райкома партии Раменков.

– Добрый день, - отзывается Трубников.

– Мы вас в райкоме ждали.

– Так ведь я еще не председатель, - усмехается Трубников.
– Частное лицо.

– Ну, это мы мигом... Я за тем и приехал, чтобы выборы провести...

– Хорошо, что вы на колесах, - говорит Трубников, - мне надо в Турганово за водкой съездить.

– Как?..
– поперхнулся Раменков.

– Я пастуху пол-литра задолжал.

– Простите... Но удобно ли?
– мнется Раменков.

– Давши слово - держись. Старик мне помог... а пешком я к вечеру не обернусь.

Вздохнув, Раменков идет к мотоциклу. Трубников следует за ним.

– Бабушка, - на ходу обращается он к скотнице Прасковье, - мы по-быстрому съездим, а ты тем временем собери народ.

Они садятся на мотоцикл. Трубников вцепляется своей калеченой рукой в пояс курточки Раменкова, и мотоцикл мчится прочь в голубых клубах дыма.

– Егор Иванович, - поворачивается к Трубникову Раменков, - вы когда будете выступать, то покороче... Так, в общих чертах о международной обстановке, о задачах на сегодняшний день... а то пойдут вопросы, то да се не выкрутишься.
– Он резко поворачивает руль, чтобы разъехаться со встречной подводой.

– А ну как провалят?
– усмехается Трубников.

– Да что вы!
– искренне удивлен его наивностью Раменков.
– Мы таких охламонов проводили... А вы - это вы! Только предоставьте все мне.

– Вон как!
– иронически приподнял брови Трубников.

Мелькнул колхозный двор, кузня, возле которой свалены поковки, однолемешные плуги, старые бороны.

Пожилой, в прожженном фартуке кузнец, отставив молот, поглядел вслед Трубникову и задумчиво погладил опаленные волосы.

– Ширяев...
– повернув голову к Трубникову, говорит о кузнеце Раменков.
– Единственный тут член партии.

– А ну-ка остановите!

Трубников соскакивает с мотоцикла и идет к кузнецу.

– Товарищ Ширяев, будем знакомы - Трубников.

– Да я ж тебя пацаненком помню, - отвечает кузнец.

– Тогда, дядя Миша, я тебя как коммуниста прошу: обеспечь, чтоб все трудоспособные колхозники пришли на собрание. Не "кворум" формальности ради, а действительно все.

– Будет сделано, - спокойно отвечает Ширяев, наклонив кудлатую голову.

Трубников возвращается к Раменкову. Унылый звук гонга разносится над деревней. Мотоцикл скрывается вдали.

Маленькое, тесно набитое помещение конторы. За колченогим столом, крытым кумачовыми полосами - сквозь тонкую ткань можно различить перевернутые буквы каких-то лозунгов, - сидят Трубников и кузнец Ширяев. Раменков стоя держит речь. Собрание состоит сплошь из женщин, если не считать парня на деревяшке и двух-трех подростков.

– Товарищ Трубников ваш односельчанин. С юных лет связал свою судьбу с Красной Армией, - говорит Раменков.
– Он участник боев в Маньчжурии, под Хасаном и Халхин-Голом, штурма линии Маннергейма, участник Великой Отечественной войны...

В дверях появляется дедушка Шурик и делает Трубникову какие-то знаки.

Трубников машет рукой, встает из-за стола и пробирается к выходу.

– Товарищ Трубников награжден четырьмя боевыми орденами и пятью медалями! Инвалид Великой Отечественной войны, пенсионер, он по собственному желанию поехал на работу в деревню!
– с пафосом продолжает Раменков. Неожиданно он умолкает, глядя в сторону Трубникова

Трубников вытаскивает из бокового кармана пол-литра и дает дедушке Шурику, тот радостно кивает.

– Первач...
– шепчет с завистью парень на деревяшке.

– А ведь ты, дед, меня на жалейке играть учил, - говорит Трубников дедушке Шурику.

– Разве всех упомнишь, - равнодушно бормочет старик

– ...Товарищ Трубников член Коммунистической партии с 1921 года... снова продолжает Раменков.

– Надо же, какой человек, - слышится насмешливый женский голос.
– Вот и кончились наши страдания!..
– Это Полина Коршикова, средних лет, но еще миловидная женщина.

По собранию прокатывается невеселый смешок. Трубников, возвращаясь на свое место, тоже странно, медленно усмехается.

– Слово предоставляется товарищу Трубникову, - говорит Ширяев.

Тот повернулся к собранию лицом и вдруг увидел, что в дверях появилась женщина в белом платке. Они сталкиваются взглядами, и по-давешнему вспыхивают свежие скулы женщины.

По собранию проходит нетерпеливый шум - Трубников слишком затянул паузу.

– Я сперва отвечу Поле Коршиковой, - говорит Трубников тихим, спокойным голосом.

– Неужто узнал?
– насмешливо и смущенно вскинулась Поля.

– Узнал... Ты всегда побузить любила. Так вот, Полина крикнула, что кончились, мол, ваши страдания... Нет, товарищи колхозники, ваши страдания только начинаются. Вы развратились в нужде и безделье, с этим будет покончено. Десятичасовой рабочий день в полеводстве, двенадцатичасовой - на фермах...