— Мои милые дамы! Не совершить ли нам маленькое путешествие в Рим? Как вы на это смотрите?

— Зачем нам ехать в Рим? — спросила Мися, поправив солнечные очки.

На лице Хосе сияла беззаботная улыбка.

— Чтобы отдать дань уважения Бернини. И Микеланджело, — ответил он.

Мися улыбнулась ему и повернулась к Габриэль.

— Коко, тебе следует поторопиться с твоим рандеву, иначе нам придется уехать, так и не дождавшись первого поцелуя.

— Я, кажется, что-то пропустил? — полюбопытствовал Хосе.

— Нет, нет, ничего! — торопливо ответила Габриэль.

Она взяла с подноса бокал и окончила разговор большим глотком холодного лимонада.

«Шампанское! — подумала она. — Сегодня вечером мы будем пить шампанское».

По коже у нее пробежал приятный холодок.

Бокалы тихо звякнули.

— За вас! — произнес Дмитрий и посмотрел Габриэль прямо в глаза.

Казалось, время на мгновение остановилось. Музыканты на террасе умолкли, и многочисленные посетители бара отеля «Эксельсиор» замерли, словно превратившись в кукол. Даже воздух был неподвижен, ветви пальм не дрожали на ветру, цикады прервали свой звон, а волны бесшумно плескались у гостиничного мола. Не было ничего, кроме мягкого голоса Дмитрия и его глубокого, проникновенного взгляда.

— Cheers [14] , — ответила Габриэль по-английски.

Скорее случайно, чем намеренно. Она знала это слово от Боя.

Мимолетное волшебство кончилось, окружающие звуки вернулись: оркестр играл песню «Whispering» [15] , которую сейчас можно было слышать на каждом шагу, певец свистом исполнял мелодию припева, на танцевальной площадке двигались пары, официанты сновали между столиками. Бар и ресторан находились под открытым небом в окружении колонн в восточном стиле и сада с пышными растениями, открывавшегося к морю.

Небо мерцало миллионами звезд, цикады продолжали свою брачную песнь.

— А как это звучит по-русски? — спросила Габриэль, сделав маленький глоток шампанского и поставив бокал на стол.

— При дворе мы все говорили по-французски. Поэтому и тосты за здоровье произносили на вашем языке. — Дмитрий задумчиво повертел пальцами ножку бокала и немного помолчал, по-видимому, на мгновение предавшись воспоминаниям. Затем ухмыльнулся. — Впрочем, французский имеет в этом смысле свои преимущества: «Sante» звучит значительно короче, а это сокращает путь к утолению жажды. Русские тосты обычно длинны, потому что в них то выражают радость жизни, то превозносят кого-нибудь или что-нибудь, не говоря уже о пространных пожеланиях здоровья, счастья и прочих благ. На это уходит немало времени. Но у нас говорят: пить без тостов — значит просто предаваться пьянству.

— Мне нравятся такие истории, — улыбнулась Габриэль.

— В сущности, это печальные истории, потому что они повествуют о прошлом, а не о будущем.

— Какой же тост вы предложили бы сейчас на русском? — она подняла бокал.

— За любовь! — произнес он по-русски.

— А что это значит?

Она прочитала в его глазах значение этих слов, прежде чем он успел перевести их на французский.

Габриэль молчала. Музыка вдруг грянула ей прямо в уши, все вокруг стало резче и отчетливей, даже взгляд Дмитрия. Как под лупой. Словно для того, чтобы она восприняла это мгновение со всей его пронзительности Умом она понимала, что нужно принимать решение, а сердце капитулировало перед плотью. На этот раз она не чокнулась с Дмитрием, а молча выпила. Она ответила ему взглядом.

Через несколько секунд Габриэль оказалась в его объятиях: они в танце устремились на середину зала под неаполитанскую песню «О соле мио» в джазовой обработке. Дмитрий оказался удивительным танцором — страстным и грациозным. Он вел ее со скрытой силой, мгновенно зажегшей в ней яростный огонь желания. Габриэль чувствовала пальцами игру мышц на его плечах, вдыхала его аромат, ощущала его тепло. Она охотно позволила ему прижать ее к себе, так что их бедра соприкасались. Ноги их двигались в унисон. Они словно слились в одно целое. Движения их постепенно замедлялись и наконец перешли на другой ритм, утратив связь с музыкой. Это был танец-обещание.

Когда они рука в руке вернулись к столику, взгляд Габриэль случайно скользнул по входной арке в стене, оформленной в мавританском стиле. Еще вся во власти музыки и возбуждения, она не сразу узнала Сергея Дягилева, направлявшегося со своим секретарем Борисом Кохно к одному из столиков в обществе нескольких господ — коммерсантов, судя по внешности и повадкам, — которым, скорее всего, предстояло оплатить сегодняшний счет. Возможно, Дягилев оказал им внимание лишь в надежде на щедрые пожертвования.

— Вы знакомы с Сергеем Павловичем Дягилевым? — спросил Дмитрий, перехватив ее взгляд. — Может, хотите поздороваться?

— Да. Нет. Я хотела сказать, в этом нет необходимости.

Внимание, с которым она смотрела на русского импресарио, было почти неприличным, но она не могла заставить себя отвести глаза.

— Как бы я хотела узнать, какими духами пользовалась его великая княгиня! — вырвалось у нее, когда Дягилев, достав платок из нагрудного кармана, обмахнулся им.

— Какая великая княгиня?