Хотя я не понимаю, чем отца смущает идея кусать кого-то раз в месяц. Зная его, он бы провернул все так, что люди бы к нему сами ходили, шеи подставляя.

— В этом и загвоздка на данном этапе, — энергично поясняет Лукьян. — Кровь животных подавляет голод, но ненадолго, и от нее не прибавляется силы. Это как соя. Уже сегодня я проведу эксперимент с телятиной, так что в скором времени у меня будут результаты.

— Мы же не будем первыми испытуемыми людьми, да? Отец, ты, конечно, как хочешь, но я пока не увижу, как это действует не на мышке, пробовать отказываюсь.

Так-то я в любом случае на такое не соглашусь, но узнать, как они проводят эксперименты хочется. Отец теряется, смотря на Лукьяна, и я догадываюсь по его лицу — не на мышках они экспериментируют.

— Конечно. Подопытного уже пригласили для проверки эксперимента. Не волнуйтесь, на вас никто ничего пробовать не будет. Вы получите уже все в готовом виде.

— Год. Я не буду это покупать, пока не увижу испытуемого через год после изменения. Думаю, учитывая мой возраст и здоровье, я вполне могу позволить себе не торопиться.

— Ниррай, тебе скоро двадцать пять…

Машу рукой, обрывая надоевший до оскомины разговор, говоря строго:

— Я здоров. У меня все прекрасно, я даже гриппом ни разу в жизни не болел, и анализы в норме.

— У Дариэллы тоже…

— Нет, пап. У матери заболевание показали анализы, а у меня они чистые. Это не обсуждается. Я не хочу, чтобы у меня через месяц после ваших экспериментов нога или член отвалились.

У Лукьяна по лицу мелькает тень, но он быстро берет себя в руки, говоря:

— Хорошо. Все сделаем.

А вот отец явно остается этим недоволен, и даже скрывать не думает.

— Ниррай, ты не хотел бы немного прогуляться? У Луки просто потрясающе красивый дом, думаю, тот молодой человек, что подавал тебе чай, мог бы тебе его показать.

Закатываю глаза, но поднимаюсь. Ясно все, хотят поговорить без моих ушей.

Быстро иду на выход, но нормально открыть дверь не получается — стоит ее толкнуть, как она врезается во что-то. Это нечто вскрикивает, и я обнаруживаю сидящего на полу пацана в фартуке, что зажимает травмированный лоб.

— Извините, — мямлит, опуская глаза в пол. — Я случайно. Я не хотел.

Ага. Случайно мимо проходил и решил к двери прижаться. Молча переступаю через его ногу и иду вперед, думая, что мне очень даже повезло. От пацана бы еще избавиться и вообще красота.

— Я могу вам помочь? — подрывается пацан, оказываясь рядом со мной. — Хотите, проведу экскурсию? Или, может быть, отобедать? В духовке как раз гусь запекается.

— Давай и гуся своего, и экскурсию. Чую, это надолго, — вежливо улыбаюсь, думая о том, что пока он будет доставать своего гуся, я вполне успею повесить липучку на окно.

— Хорошо! Тогда проходите сюда, это столовая. Я сейчас, я быстро!

Он распахивает двойные двери, к которым мы подошли, и моему взору предстает длиннющий стол, прикрытый узкой черной скатертью. На ум приходят старые фильмы, с замками и психами. Вот любят же люди пафос!

Мальчишка убегает, а я, оглядевшись и поняв, что тут совсем один, сразу подхожу к огромному, панорамному окну, завешенному плотными, кроваво-красными шторами.

Быстро достав коробку, цепляю на стекло, в угол, маленькую липкую полоску, которая сразу становится прозрачной, и, еще раз оглянувшись, кидаю на пол черную бусину, придя к выводу, что это та самая «букашка».

Бусинка резво отваливается под батарею, а я сажусь за стол, принимая скучающий вид, как раз в тот момент, когда мальчишка возвращается, держа в руках позолоченный поднос.

Если у них еще и унитаз золотой или янтарный, я точно уверюсь, что Лукьян псих.

— Приятного аппетита! — говорит паренек, расставляя передо мной еду. — Желаете что-нибудь еще? Может, морс?

— Конечно! — радостно сообщаю я и, беря с тарелки косточку, покрытую мясом, поднимаюсь. — Экскурсию желаю. Пошли.

Он пялится на меня, не понимая и косясь на еду в моей руке, но не спорит, кивает и ведет по первому этажу. По дороге пробую жирноватого на мой вкус гуся, а оказавшись в кабинете, заставленном компьютерными столами и стеллажами с папками, делаю вид, что выбрасываю обглоданную косточку в мусорку у рабочего стола, подкидывая под стул еще одну бусину.

— Это и кабинет, и приемная. Лукьян такой молодец, он все-все записывает. Проделана такая масштабная работа, что мне даже сложно представить. С его знаниями мир шагнет в будущее широким шагом, и значит, что не будет болезней. Это ли не радость?!