Тамура наблюдал, как движется моя тень, следуя за извивающейся дорожкой. Он посмотрел на меня и с грустью в глазах покачал головой. Я до сих пор не уверена, что это означало. Соглашался ли он со мной, предупреждал ли нас не нападать? Или он только сейчас осознал, что я скрываю внутри себя? Я никогда не говорила с ним о своей одержимости. Я никогда ни с кем не говорила об этом, даже с Сильвой.

— Что, если у тебя ничего не получится? — прошептала я.

— У меня получится, — сказал Железный легион. Когда он повернулся ко мне, Сссеракис отступил, и моя тень снова скрылась подо мной. — Я планировал это дольше, чем вы живете.

Это был наш шанс!

— Будут и другие шансы, — сказала я.

Железный легион прищурился и подошел ближе:

— С кем вы разговариваете?

Тамура пришел нам на помощь. И заплатил высокую цену. Мы все заплатили.

Говорят то, чего ты не ждешь, всегда тебя настигает. Это не всегда так. Иногда то, чего ты не ждешь, просто тебя бесит.

— Мой шанс сейчас! — крикнул Тамура. Он рванулся вверх и нанес Железному легионеру прямой удар в лицо, от которого, как я видела, падали гораздо более крупные люди. Лоран отшатнулся на шаг. Всего один шаг. Это все, на что мы были способны, несмотря на то что на нашей стороне был элемент неожиданности, и Тамура вложил в удар все, что у него было. Он попытался продолжить. Старый Аспект прыгнул вперед и попытался схватить Лорана. Тамура всегда превосходил его в ближнем бою. Но к тому времени защита Железного легиона была усилена, и Тамура просто отскочил от невидимого барьера.

Железный легион обратил на Тамуру безжалостный взгляд, темный взгляд, который обещал боль. «Это была ошибка, старый друг». Он протянул руку и сжал ее в кулак. Тамура был раздавлен силами, которые никто не мог увидеть. Это был единственный раз, когда я видел, как мой друг кричит. Единственный раз, когда я видел, как он испытывает настоящую физическую боль. На него давили с двух сторон, и Тамура оторвался от земли. Я видел, как у него сломалась рука. И все ради меня. И все это для того, чтобы защитить меня.

Чувство вины — странная штука. Оно почти всегда затмевается другими эмоциями. Когда я увидела, что Тамуре так больно, и поняла, что это все из-за меня, я почувствовала такой жгучий гнев, что мир вокруг меня исчез. Остался туннель, в конце которого я видела страдания Тамуры. Но гнев проходит. Еще долго после того, как жгучий гнев рассеялся, чувство вины оставалось. Оно отказывалось покидать меня. Возможно, он добровольно пожертвовал собой, чтобы отвлечь Железный легион, но это была моя вина. Я сделала это с ним.

Даже давя Тамуру, Железный легион не ослабил хватки на мне. Я боролась с магией, удерживавшей меня в плену, но я только истощала те крохи энергии, которые у меня были. Новые слезы потекли по усталым чертам моего лица, и я закричала. Слов не было. У меня не было слов. Только боль.

Иштар была первой, кто начала действовать, и ближе всех к нам. Она бросилась бежать, занеся меч для удара, но затем остановилась и упала вперед, от ее лодыжки донесся треск. Земля вздыбилась вокруг левой ступни Иштар, заключив ее в камень, и по инерции движения она сломала кость. Она ударилась головой о землю арены и больше не поднималась.

Хорралейн закричал, и я почувствовала его страх. Страх Хорралейна. Я не думала, что этот мужчина мог чувствовать страх. Я подняла глаза и увидел, что здоровяк немного подошел к нам, но он стоял на коленях и кричал на что-то, чего никто из нас не мог видеть. Я уверена, что уже упоминал ранее, насколько сильно я ненавижу эмпатию. Для этого есть веская причина. Железный легион сразил Хорралейна, одного из самых жестоких головорезов, которых я когда-либо знала, одним лишь взглядом, вселив в него первобытный страх, который, я думаю, Хорралейну так и не удалось побороть. Наследие, оставленное Железным легионом всем нам, глубоко в нас впилось.

Хардт двигался медленно, горе давило на него сильнее, чем любая физическая ноша. Не успел он подняться на ноги, как перед ним из-под земли вынырнул песчаный голем. Некоторые големы гораздо опаснее других. Камень и металл часто занимают первое место в списке, но правда в том, что, хотя они выносливы и эластичны, им не хватает гибкости, которую могут принимать многие из более утонченных форм. Хардт этого не понимал. Он нанес голему единственный удар, который мог бы раздробить кость, и его кулак глубоко вошел в тело конструкта. Затем голем рванулся вперед, почти полностью поглотив Хардта, а затем затвердел, заключив его в ловушку своего тела.

Тамура все еще был зажат в тисках Железного легиона, я все еще была скована кинемантической силой, которой не могла сопротивляться, и только Имико могла спасти нас всех. Я не виню девушку за ее действия. Не могу. Она сделала то, о чем я никогда бы не подумала. Имико упала на колени всего в нескольких шагах от Железного легиона и закричала на него.

— Прекрати причинять боль моим друзьям!

Железный легион обратил свой мрачный взгляд на Имико, и я могла видеть только изуродованное тело, которое осталось от Барроу. «Не трогай ее!» — прошипела я.