Две гончие впереди все еще царапали мой щит. Гончие во многом напоминают волков, только гораздо крупнее и страшнее. Их плечи достигают роста взрослого человека, а это означало, что они были выше меня ростом. У каждого зверя была пасть, полная зубов, и четыре глаза, по два с каждой стороны головы, наполненные дикой злобой. Уши на макушках постоянно двигались взад-вперед. Этих зверей часто называют бритвоспинами, и это вполне заслуженное прозвище. Костяные осколки, каждый из которых был острым, как бритва, торчали из кожи монстров по всей длине их спин, образовав естественную броню и оружие одновременно. Я отчетливо видела их обоих, когда они рвали мой щит, рыча и огрызаясь, отчаянно пытаясь прорваться. Им не потребовалось бы много усилий, чтобы разорвать меня на части, и, по правде говоря, почти ничто не мешало им это сделать.

Я слышала шум боя позади себя, и было не похоже, что все шло хорошо. Картограф что-то кричала, пронзительно и безостановочно. Солдаты выкрикивали в основном бессильные угрозы, чтобы укрепить мужество. Хорралейн что-то мычал с некоторым усилием. Побеждали мы или проигрывали, я ничего не могла поделать. Я могла только сдерживать двух монстров, пытавшихся разорвать нас, твердо зная, что, если на нас нападут с двух сторон одновременно, мы все умрем.

Я уже упоминала об интеллекте харкских гончих? Им не потребовалось много времени, чтобы найти края моего щита. Я не могла точно определить форму туннеля, и, как только они нашли эти края, я поняла, что он скоро рухнет. Вместо того, чтобы позволить им вырвать щит из моих рук, я начала действовать. Я уронила щит и, одновременно, выпустила импульс кинемантической энергии. Картограф, стоявшая позади меня, была подхвачена взрывной волной и отброшена в спины солдат. Прямо передо мной гончие приняли удар на себя. Первая из них поднялась на задние лапы, цепляясь за верхний край моего щита, но взрыв сбил ее с ног и отбросил в сторону. Второй монстр стоял на всех четырех лапах и легко выдержал удар, вонзив мощные когти в камень под собой. Возможно, я взъерошила ему шерсть и разбила морду в кровь, но этого было недостаточно, чтобы остановить харкскую гончую. Ни того, ни другого не было достаточно, чтобы даже побеспокоить зверя.

Я едва успела среагировать, когда монстр бросился на меня, но мне почти удалось выставить левую руку у него на пути. На самом деле это была не осознанная мысль, а скорее необходимость защитить себя. В критические моменты мы, земляне, обычно ставим свое оружие на пути опасности раньше остальных. Зубы сомкнулись на моей каменной руке, челюсти сжали ее так, что плоть и кости могли бы треснуть. Но моя окаменевшая рука не пострадала. Конечно, наличие каменной руки на самом деле меня не спасало. Прежде чем я успела подумать о том, чтобы нанести ответный удар, меня сбили с ног и стали швырять из стороны в сторону — харкская гончая принялась трепать меня, как ребенка.

Я помню очень смутно то, что произошло дальше. Возможно, ты когда-нибудь видел, как собака терзает кролика или другое мелкое животное? А теперь представь себе, что ты это несчастное животное. Меня мотало из стороны в сторону так быстро, что я не успевала за этим уследить. Меня били о стену и пол, и у меня было вывихнуто плечо. Вывих плеча — это боль, которая превалирует над любой другой болью, но я не могла даже закричать, настолько жестокой была атака. Возможно, я даже потеряла сознание на секунду или две, трудно сказать. Несмотря на все мои умения и силу, я была жестоко избита парой монстров, которых научилась вызывать, когда мне было десять. Ничто так не помогает взглянуть на жизнь со стороны, как звук ударов.

Меня спас Хорралейн. Здоровенный бандит бросился на харкскую гончую, высоко подняв молот. Конечно, он не мог размахнуться, пока монстр держал меня в своих челюстях, но Хорралейн — крупный мужчина, а крупных мужчины считают угрозой даже монстры. Гончая сочла меня мертвой — или достаточно близким к этому, — так что больше я не представляла угрозы. Она отбросила меня в сторону, и я врезалась в стену туннеля и упала на пол безвольной грудой, едва способной удержать в голове связную мысль.

С неясным облегчением я увидела перед собой каменную руку. Меня ударило о стену там, где стена имела наклон наружу, так что я наполовину рухнула набок и не чувствовала кости. И все же я могла видеть, как пальцы моей каменной руки медленно сжимаются и разжимаются. Это прекратилось, когда я сморгнула смутное ощущение, и, когда я приблизила руку, пальцы снова были неподвижны. К счастью, рука и остальная часть предплечья не болели, но плечо словно горело огнем под кожей. Моя рука изогнулась под странным углом, и, хотя я едва могла пошевелить ею, вызванная этим боль была головокружительной. В тот момент я пожалела, что не дала Хардту пойти с нами.

Что ты делаешь?

— Я должна сражаться. — Слова невнятно слетали с моих губ.

Дура. Не сражайся с этими существами, они для нас ничто. Подчини их себе.

— Я...

Мы не добыча, Эскара!

Хорралейн все еще сражался, замахиваясь Разрушителем, а затем поднимая рукоять, чтобы защититься от ответа. Я с опаской наблюдала, как одна из харкских гончих вцепилась зубами в рукоять молота и вырвала его из рук Хорралейна. Каким бы сильным ни был здоровяк, никто не мог сравниться в силе с монстром такого размера. Вторая гончая снова была на ногах, подкрадывалась, готовясь наброситься на него. Позади нас пал еще один солдат, весь в крови. Остальные солдаты держались рядом с друг другом, в поисках защиты и мужества. Картограф свернулась калачиком у стены туннеля, обхватив колени и сотрясаясь от каждого громкого рыдания, которое она издавала, ее драгоценная карта лежала перед ней, забытая.

Я смотрела, как обе харкские гончие набросились на добычу. Хорралейн действовал быстрее, чем я могла себе представить, ударив первого из монстров в то место, где должна была находиться его морда, а затем отступил от второго и, протянув руку, каким-то образом схватил его за морду и заставил сомкнуть челюсти. Это была проигранная битва. Что бы ни говорили о нем в Яме, ни один человек не смог бы сразиться с харкской гончей и остаться в живых. Хорралейн сражался против двоих, и все это ради того, чтобы защитить меня.

Хорралейн трижды пытался убить меня. Даже по сей день я слышу странную хрипоту в своем голосе после той первой попытки, из-за повреждений, которые он нанес моему горлу, и которые так до конца и не восстановились. Но с тех пор, как я его завербовала, он спасал мне жизнь бессчетное число раз. Он был диким животным, у которого не было никаких моральных ориентиров, кроме тех, которые я ему дала, и все же он бросился в бой с этими монстрами, чтобы спасти меня и тех, кто был со мной. Он последовал за мной в бой против Джинна, существа, которое было почти богом. Ради меня он даже попробовал свои силы против Железного легиона. Я не могла просто смотреть, как он умирает, разорванный на куски монстрами. По крайней мере, я должна была что-то предпринять.