Я после того приёма уже два раза с ней сталкивался, но контакта так и не наладил.

Первая встреча произошла на балу, мы как раз с Ростовцевым и Вяземским выводили в свет Софу со Светланой. Бал был общественным, поэтому туда мог прийти любой желающий; главное, чтобы он прилично выглядел. Машку мы, естественно, с собой взять не могли, но она в накладе не осталась: мамуля графа нашу занозу опять на какой-то детский бал повела. Ну а у нас полвечера пролетело прекрасно, девушки освоились довольно быстро — и натанцевались, и все буфеты обошли. Вот после осмотра одного из буфетов, отстав от общей компании, я и столкнулся с «кисой» — так я про себя баронессу Кошелеву называю.

Выхожу в преддверие бального зала, а передо мной стоит она собственной персоной, да не одна, а в компании своих почитателей. Двоих я узнал сразу, видел их в её салоне. Мы встретились взглядами, и меня тотчас узнали и даже своеобразно поприветствовали:

— Я смотрю, сладкоголосый мальчик балы не пропускает.

У-у… опять игра в подколки начинается. Ну, пускай играет, я в пикировке принимать участие не собираюсь. Жаль, конечно, дама не одна, тет-а-тет я с ней пообщался бы, но сейчас мне явно ничего не светит.

— Я тоже рад вас видеть, баронесса. — Кивок ей, кивок её окружению. — Господа, моё почтение.

Так, Саша, не задерживаемся, уходим в темпе. Ничего хорошего тебе тут не обломится.

А во второй раз мне с баронессой даже словом перемолвиться не удалось. Сидел в салоне у хороших знакомых, играл на фортепьяно по их просьбе. Только песню закончил, поднимаю глаза, а она стоит среди собравшихся и прожигает меня холодным взглядом. Вот отчётливо запомнилось, что именно холодным и каким-то отстранённым. Во всяком случае, в первый момент мне так показалось. Захотелось этот взгляд отогреть. Может, что-то объяснить, даже повиниться в чём-нибудь, хотя вины за собой я не чувствовал. И руки сами собой стали наигрывать недавно разученную мелодию. А потом и слова полились:

Почему так жесток снег, оставляет твои следы,

И по кругу зачем бег, и бежишь от меня ты…

Изредка бросая взгляды на кису, я заметил изменения в её состоянии: глаза необъяснимым образом начали гореть, а строгие черты лица — разглаживаться.

Расстаются, когда ложь, засыпают, когда тьма.

И по телу когда дрожь — нас решают сводить с ума.

Если хочешь идти — иди, если хочешь забыть — забудь.

Только знай, что в конце пути ничего уже не вернуть…

Она ушла. Ушла не дослушав, но уверен: мои слова всё же запали ей в душу. А вот мне после её ухода захотелось спеть кое-что другое:

Эти глаза напротив — калейдоскоп огней.

Эти глаза напротив ярче и все теплей.

Глава 3

— Алекс, а ты из лука стрелять умеешь? — отвлёк меня от грустных мыслей Никола, и я ему на автомате ответил:

— И из лука, и из арбалета.

— Решено, господа: едем ко мне.

Только тут я сообразил, что давно потерял нить разговора. Помню, как минут двадцать назад половина гвардейцев со мной прощалась, уходя, а вот о чём за столом потом говорили, пролетело как-то мимо моего сознания.

— Куда едем?

— Ко мне. Ты опять не слышал, что мы обсуждали?

— Э-э…

— Понятно.

Никола махнул рукой, мол, что с тебя взять, за время нашего общения он уже привык к моим выпадениям из общего разговора. А что делать, производственные дела, едрить их, вечно они мозги засоряют. Я иногда даже в театре ловлю себя на мысли, что думаю совсем не о происходящем на сцене, а о химических реакциях, например, или об устройстве заводов.

Уже в дороге князь просветил меня по поводу поездки: гвардейцы задались мыслью, может ли человек, хорошо стреляющий из револьвера и ружья, так же хорошо стрелять из лука. А у Николы дома — в Мраморном дворце — турецкий лук где-то был, вот мы сейчас и едем проверять теорию практикой. От такой информации у меня аж волосы на голове зашевелились и пот холодный пробил, несмотря на опьянение. Ё-малай, этого ещё не хватало! Да папаша Николы за стрельбу пьяных офицеров в своём дворце нам такую козью морду устроит, замаемся отмываться. Попытался донести эту мысль до великокняжеского обалдуя, да куда там, к чертям собачьим, парня уже понесло. Тем более, уверен он, что папа нескоро домой вернётся: дела у него.

Слава богу, во дворец мы просочились не с центрального входа; незачем перед слугами светиться, они обязательно доложили бы родителям Николы о посещении дворца группой офицеров. Нет, мы зашли с набережной, там для прохода в апартаменты князя имеется отдельная дверь, которую обычно стережёт старик Савелов. Это, кстати, дворцовый лакей, который с пелёнок нянчил Николу. Ой, да что Николу, он даже его отца нянчил. Между прочим, хороший дедуля, до сих пор бодр и вполне себе в здравом уме и трезвой памяти. Немного я с ним пообщался, но мне он определённо понравился.

Поднявшись по небольшой лесенке, мы всей гурьбой ввалились в жилище великого князя. Гвардейцы от открывшегося великолепия замерли, осматриваясь. Они, вообще-то, и сами не бедные люди, но тут и им есть на что посмотреть. Немаленькую такую залу украшают и прекрасный мрамор, и изысканные изделия из фарфора и бронзы, причём всё подобрано с хорошим вкусом. В углу стоит шикарный письменный стол, инкрустированный черепаховой панцирной костью с медными обрамляющими насечками, в центре залы — стол мраморный. Везде развешаны сабли с пистолями, на столах и полках мерцают золотом тяжёлые фолианты, да и обычных книг навалом. Никола хоть по жизни балбес балбесом, но читать любит.