Безвольное тело Долгоруковой накренилось, и я едва успел ее подхватить правой рукой, чтобы не дать упасть. Она застонала и поерзала в седле явно не понимая, где находится. При каждом шаге кобылы ее кандалы продолжали позвякивать.

Балансировка осложнялась еще тем, что девушка не могла нормально сидеть, так как усадить ее полноценно не получилось из-за скованных ног у лодыжек.

— Где я? — наконец сказала она, едва шевеля губами. Мне показалось, что я услышал это скорее мозгами, чем ушами.

— Не могу сказать, что в безопасности, — ответил я вслух, — но пока что точно не в плену.

Она повернула голову и посмотрела на меня своими огромными зелеными глазами и в этот раз я отчетливо слышал ее голос прямо там, откуда он исходил.

— Воды, — прошептала она одними губами, — и это показалось мне странным. Я потянулся рукой к бурдюку, который был прицеплен к седельным сумкам, отцепил его и передал Маргарите, а мысленно все пытался понять, как такое возможно.

Неужели она и сейчас транслировала свою мысль мне в голову? Кто она такая? И не поэтому ли она так важна Алексею Петровичу, что обладает какими-то сверхчеловеческими способностями. Не магия, но что-то подобное ей.

— Очнулась? — осведомился Руслан.

— Да, — ответил я за нее.

— Ну хорошо. А то я уж переживать стал, что тот ходячий мясной окорок ей шею сломал, когда она дернуться решила.

— На наше благо — нет, а иначе вся эта затея была бы пустой тратой времени, сил и ресурсов.

— А еще нашей безопасности, — встрял Иван. — Потому что, чтобы выйти к ближайшей нужной нам безопасной тропе придется сделать крюк.

Никто не ответил, но по нескольким вздохам и напряженному молчанию я понял, о чем идет речь. Нам придется подобраться максимально близко к Старому Городу, где Шепот будет действовать на мозги с утроенное силой и рвать оттуда когти придется как можно быстрее.

— Спасибо, — наконец сказала Долгорукова, оторвавшись от моего бурдюка. Судя по весу, который я ощутил, когда вешал его обратно — девушку не просто не поили, а морили жаждой, иного объяснения у меня не было, как она могла поглотить столько жидкости за раз.

— Ты Маргарита, верно? — спросил я.

Она молча кивнула, отводя взгляд.

Так как путь предстоял неблизкий, я хотел разузнать каким образом этим людям удалось ее вытащить из города, оставшись незамеченными, потому что каждый из них — буквально выглядел так, что глаз сам по себе цеплялся.

И даже, если бы они шли в толпе местных жителей Великого Новгорода, согласитесь, мужчина в непрозрачной мантии с покрытым капюшоном естественно привлекает к себе много внимания. Сразу возникают вопросы: что он задумал? Что скрывает? Почему прячет лицо?

И я уверен, что я не один так думаю. Если бы их заметили — то точно кто-то бы да подсказал.

А так выходило, что ни единой живой душе на глаза не попался ни здоровенный двухметровый амбал с бицепсами размером с голову взрослой коровы, ни сухой тощий мужчина, напоминавший палочника, ни скрюченный старик…

Хотя со стариком сложно, у них был Скворцов, который выглядел пускай и моложе, но тоже для местных жителей был старцем, коих еще поискать надо.

— Ты можешь говорить? Силы есть?

— Да, — тихо сказала она.

Почему-то мне казалось, что она меня смущается. Не знаю почему, но это было несколько непохоже на ту отвязную оторву, о которой говорил Алексей Петрович, которой палец в рот не клади. Которая сбегала из дома, скандалила и вообще всячески ослушивалась его приказов.

А тут сидит тише воды, ниже травы и каждый раз, как я у нее что-то спрашивал — изможденное лицо, а конкретно щеки, слегка зарделись, а сама Маргарита постоянно отводила взгляд в сторону.

— Что случилось? — спросил я. — Вернее, как это случилось.

Маргарита опустила глаза, держась обеими руками за рожок седла. Голову внезапно сжало тисками, и я зажмурился. Показалось, что это был очередной приступ, которые хоть и не сильно участились, но конкретно каждый раз досаждали.

Я попытался выровнять дыхание и тоже взялся за рожок седла, чуть ниже рук Маргариты. Естественно, мне пришлось таким образом прижаться к ней, хотя в данный момент меня это интересовало меньше всего. Сейчас бы с лошади не свалиться и не потерять сознание.

— Пусти меня, — услышал я ее тихий голос у себя над ухом.

— Что? — спросил я, скрипнув зубами, потому что боль в висках становилась невыносимой.

— Расслабься и впусти меня.

— Как? — уточнил я, потому что не понимал, о чем речь.

— Как обычно, — сказала она, положив свою руку мне на кисть. Несмотря на то, что Долгорукову уже почти неделю тягали по лесу почти без еды и воды — ее тело оставалось теплым. Как минимум ладони точно.

Что значило «расслабиться» и «впустить» ее я не понимал. Если она имела ввиду впустить ее к себе в сознание, то я без понятия, как это делается. Скворцов даже разрешения не спрашивал, а просто вторгался, как к себе домой.