Пузырь опасно колыхался в разные стороны, истекая каплями, мелкими, точно дым. Сила Агнесс барахлила, поэтому с ним и вовсе стало происходить что-то странное.

Вода в пузыре из кристально-чистой стала мутной и дурно пахнущей, грязно-кирпичного цвета.

Вроде ржавой воды, которая течет из-под крана, когда засоряются трубы.

Словно Агнесс набрала этой водицы из ближайшего болота.

Там вроде как даже мусор вместе со слизью закружился.

Агнесс что-то недовольно прорычала, пытаясь справиться с пузырем, но напрасно.

Отказываясь повиноваться Избранной, этот пузырь огромной грязевой бомбой взорвался точно над головой Нериссы Сальваторе, которая стояла к Агнесс ближе всех.

И вот теперь бывшая свекровь стояла, обтекая грязной жижей, которая превратила уважаемую княгессу в пахучего, насквозь мокрого голема.

– Госпожа Нерисса… – тоненько пропищала Агнесс. – Я не хотела, я случайно это… Оно само, правда, само…

– Не умеете управлять своей способностью, так не беритесь… леди Гастелло! – прорычала Нерисса, бешено вращая глазами.

Я хорошо помнила этот тон.

Княгесса с таким презрением произнесла фамилию Агнесс, словно это было самое грязное ругательство.

Так раньше Нерисса говорила о Фионе, то есть обо мне.

И сестрица явно не думала, что настанет день, когда она окажется на моем месте.

– Госпожа Сальваторе, не стоит беспокойства, – ослепительно улыбнулась я и небрежным взмахом руки в два счета просушила и очистила одежду и прическу Нериссы, ликвидировав последствия кошмара, который натворила Агнесс. – Теперь вы считаете полезной направленность моей магии, полагаю? Или, может быть, вернуть все как было?

И Нериссе оставалось только процедить, почти не размыкая челюстей от злости за то, что она говорить совсем не желала:

– Не нужно возвращать, леди Адлер. Все в этом зале убедились, что ваша магия... Она великолепна.

Я ее сделала!

Все смотрели на Агнесс, она была в центре внимания, но впервые вовсе не такого внимания, которого она желала.

И в воцарившейся тишине внезапно очень громко прозвучал пронзительный голос Калопины Марени.

– Слушайте все! Я хочу признаться! Не могу больше скрывать!

Все в полном удивлении посмотрели на нее.

Уж от Марени-то что было ожидать?

– Я сплю с Форупом Лошалем! – скороговоркой вымолвила Калопина и попыталась зажать себе рот, но слова лились из нее бурным потоком. – Наша связь длится уже полгода! Я прихожу в дом Лошалей по вторникам и четвергам, когда его жена ездит на женское собрание, и мы занимаемся любовью прямо в их супружеской кровати. Слуги обо всем знают, но Форуп щедро платит им, вот они и молчат. У меня извращенные предпочтения в сексе. Меня возбуждает фигура Форупа, а еще, что он редко моется.

Эффект от этого признания явно был похлеще, чем от грязевой бомбы Агнесс.

– Дорогой? – с истерикой в голосе вскричала Ганна Лошаль, обращаясь к мужу.

Форуп Лошаль был весьма полным молодым человеком с кудрявыми волосами, расчесанными на прямой пробор, с двумя подрагивающими подбородками и водянистыми глазами.

Он часто заморгал, переминаясь с ноги на ногу и жалко замямлил.

– Дорогая, я, я...

– Не знаю, почему рассказала это! – заплакала Калопина. – Не знаю, что, что на меня нашло!

И тут ее взгляд остановился на мне.

Я вежливо кивнула и отпила из бокала искристого, который был у меня в руках.

ЕЕ БОКАЛА.

В то время, когда она осушила бокал, который подсунула мне!

Так вот что там было – сыворотка правды.

Меня хотели раскрутить на скандальные признания на моем собственном приеме.

Но кое-чего не учли.

Осознав, что попалась на свою же собственную удочку, Калопина громко и горько разрыдалась. Ведь ее репутация в высшем свете была загублена.

Узнавшая об измене своего супруга, Ганна Лошаль тоже разрыдалась – вернее, громко завыла.

Как будто сама за спиной муженька не потешалась над его нелюбовью к гигиене.

А все гости принялись расходиться, бурно обсуждая эту потрясающую новость.

Громкий скандал, которым завершился вечер, был для них слаще меда.

Мой прием был идеален.

Мне оставалось только душевно проводить всех гостей, и можно было выдыхать.

Эдриан явно намылился под предлогом прощания завести со мной беседу, но черта ему с два – я отправила к нему прощаться болтливую Мерседес, которая явно обрадовалась возможности исполнить обязанности хозяйки вечера.