Дженна повернулась на бок и уставилась на меня. Взгляд ее сделался пристальным — таким он всегда становился, когда она думала.

— Почему инопланетяне это сделали?

Я вздохнул. Это был наилучший вопрос.

— Никто не знает. Некоторые полагают, что инопланетяне живут очень-очень долго и что они уже прилетали к Земле и проделывали такое однажды или дважды.

— Но почему они перекрыли нам солнечный свет? Тем более что из-за этого погибали люди?

— Быть может, они не знали, что это погубит людей. Когда Земля в последний раз замерзала так, как сейчас, на планете еще не было людей, вот инопланетяне об этом и не подумали.

— Но ты же пытался с ними поздороваться? Когда был на космической станции. Ты же сказал им, что ты там. Пытался с ними подружиться. Они наверняка очень злые, если даже после такого отняли у нас Солнце. Эти инопланетяне… гады они, вот кто!

С этим я не мог спорить. Я сам так думал, и не раз.

— Может, и так, — согласился я. — Но мы мало что могли с этим поделать, когда они заявились, и мало что можем сделать сейчас — кроме того, что уже делаем. Мы придумали, как жить на морском дне, там, где еще тепло и где инопланетяне до нас добраться не могут. И будем и дальше придумывать, как здесь жить, — столько, сколько потребуется.

Я немного удивился эмоциям, которые вложил в последние несколько слов. Дженна не сводила с меня глаз.

Я наклонился и поцеловал ее в щечку.

— Ладно, пора спать. Нам завтра рано вставать.

— Хорошо, папочка, — согласилась она, чуть улыбнувшись. — Как я хотела бы, чтобы и мама поцеловала меня на ночь.

— Я тоже.

— Папочка?

— Да?

— Мама поправится?

Я сделала паузу, медленно выдыхая.

— Я очень на это надеюсь, — ответил я, укладываясь на нижнюю койку под койкой дочери — двухместную, но ныне подозрительно пустую.

* * *

«Клубом» оказался восстановленный сегмент третьей станции, заброшенной еще с ранних дней похолодания.

Каждая из глубоководных станций имеет форму секционных колец: огромные титановые цилиндры соединены торцами, образуя шестиугольники или восьмиугольники со спицами.

Третью станцию очистили от всего полезного и забросили, после того как декомпрессия погубила половину ее команды. С нее забрали все, что можно было забрать, а корпус оставили.

А подростки действительно проделали огромную работу, чтобы снова сделать ее обитаемой.

Я восхитился их дерзости и самоуверенности, проплывая вдоль оживленного сегмента, из иллюминаторов которого лился неяркий свет. Они склепали из разных частей небольшой тепловой двигатель, чтобы воспользоваться горячими выбросами близких гидротермальных источников, а стыковочное кольцо моей подлодки вошло в кольцо на станции как влитое.

Парень и девушка не стали задерживаться и наблюдать. Они проводили меня и Дэна ровно до того места, откуда стал виден далекий свет некогда мертвой станции, и рванули прочь. Я не спрашивал их имен, но и не должен был спрашивать. Я пообещал им анонимность в обмен на помощь, и мне не терпелось проникнуть на станцию и выяснить, что могло случиться с дочерью. Насколько мне было известно, я стал первым взрослым, услышавшим об этом месте.

Да только никого дома не оказалось.

Дэн остался снаружи, решив осмотреть станцию с помощью прожекторов и сонара, а я медленно зашагал по восстановленной секции.

Я увидел сцену из мира фантазии.

Газовыми горелками они вырезали все переборки, оставив только несколько толстых опорных распорок. Палубу засыпали мягким, белым и сухим песком, а выгнутый потолок выкрасили в почти сюрреалистичную небесную голубизну. Боковая подсветка заставляла потолок светиться, а в одном из концов помещения в потолок вмонтировали огромную тепловую лампу, издающую мягкое гудение и заливающую «пляж» ярким светом. Тут и там располагались самодельные пляжные кресла, одеяла и разная легкая мебель.

На стенах висело несколько больших экранов, перед которыми виднелись полукружия разворошенного песка. Я осторожно подошел к одному из экранов — к моему влажному гидрокостюму не прилипал песок. Как выяснилось, в памяти этого экрана хранились десятки фильмов и телепрограмм. Информационных реликвий эпохи до инопланетян. Видео о полетах, серфинге, туризме и множество передач о природе.

В памяти двух других экранов хранилось примерно то же самое.

Я вышел в центр секции, осознавая, что не стоял в таком неограниченном и открытом пространстве с тех пор, как мы переселились под воду, и вызвал Дэна по мобильной рации.

Он пристыковался к доку на противоположном конце секции и вошел под свет «солнца». Замер и негромко свистнул.

— Можешь в такое поверить? — спросил я.

Как и я, Дэн ветеран эпохи астронавтики. Только у него никогда не было детей. И даже подруги, с тех пор как его жена умерла во время безумной гонки к морю, когда зеркальное облако сделало жизнь на суше невозможной.

— Они хорошо потрудились, — сказал Дэн. — Здесь кто-нибудь есть?

— Ни души. Но впечатление такое, что они убрались отсюда в спешке.