Петька попытался просунуть палец сквозь прутья решетки, чтобы погладить один из подергивающихся носиков, но я предупредил, что кролики могут укусить и занести какую-нибудь заразу, отчего руку придется оттяпать по локоть. Чопля же добавила, что вообще придется резать по плечо.

Мальчишка с недоверием покосился на нас, а я пообещал когда-нибудь рассказать про кролика-оборотня, который терроризировал целую деревню в рязанской области. А Чопля даже показала шрамик на ноге и клятвенно уверила, что этот шрам был оставлен в жестокой борьбе за выживание с той скотиной. Я не стал говорить, что шрам появился в результате одного из ночных загулов пикси, и Петька отдернул руку.

Оно и правильно — в доме, где умер один из хозяев, животных лучше лишний раз не нервировать. Они чувствуют смерть. А уж если их пытается тронуть человек, который тоже к смерти имеет прямое отношение, то вообще могут с ума сойти. Петька имел. Да и у меня тоже немного было рыльце в пуху, поэтому кроликов лучше не трогать.

В дому пахло медикаментами. Запахом аптечки, спирта и камфоры. Нас встретила Тисвиса, выйдя из небольшой комнаты:

— Ну что у вас?

— У нас всё в норме, — ответила Чопля, — если, конечно, можно шухер считать нормой.

— Что случилось? — подняла гоблинша бровь.

— Потом расскажу, — отмахнулся я. — Что тут у вас?

— У нас тут не сказать, чтобы хорошо, но состояние переходит в стабильное. У Светланы Николаевны золотые руки, — сказала гоблинша.

Я усмехнулся — руки и в самом деле золотые, меня даже как-то раз с того света вытащила. Да уж, не зря на неё обратилось императорское внимание и не зря господин Романов приставил к ней самого лучшего в мире охранника — меня.

К нам вышла Светлана. Она выглядела бледной, на чистой коже лба выступила испарина. Если не знать, чем занималась, то можно было предположить, что Светлана посещала фитнес-зал.

— Эдгарт Николаевич, с Любавой все будет хорошо. Её состояние нормализовалось, кризис прошел. Дальше пойдет на поправку…

— Хорошо, — кивнул я. — Светлана Николаевна, у вас и в самом деле золотые руки.

— Да что я, — отмахнулась Светлана. — Вот до вашего прихода не знала — смогу ли помочь, а как услышала ваш голос и голос вашей служанки… В Любаве словно что-то переменилось и я увидела то, что она почти потеряла…

— Вы о чем?

— О моём лекарственном голосе, — тут же встряла Чопля. — Ясно же было сказано. Ух, если мой голос такой силищей обладает, так может мне это… По телевизору начать выступать? Я бы могла воду заряжать и всякие болезни через экран убирать.

— Ага, могла бы, — фыркнул я в ответ. — Так и представляю, как ты геморрой лечишь, а страждущие…

— Фу! — поморщилась Тисвиса, не дав мне договорить. — Служанка стоит своего господина!

— Это дом тети Любавы и дяди Миши? — спросил Петька. — А что мы тут делаем?

— Навещаем тётю Любаву, — ответил я. — Ей стало плохо и она…

— Петя! — неожиданно раздался из полузакрытой комнаты женский голос.

Петька вздрогнул. Он тут же навострился, принял стойку гончей, взявшей след.

— Петенька, подойди, пожалуйста, — снова раздался женский голос. — Подойди, сынок…

Петька рванулся с места. Он проскользнул в полуоткрытую дверь с криком:

— Мама!

Проскользнул и встал, словно налетев на невидимую стену. Он уперся взглядом в лежащую на кровати женщину. Впрочем, женщиной Любаву сейчас назвать было сложно — постарался её бывший муженек от души, превратив миловидное лицо в серо-бур-малиновую маску.

Да уж, за подобную «шутейку» этому гандону мало было яйца вырвать, но… Староста Бурый сказал, что он с сельчанами сам разберется с виновником, значит, уже разобрался. Мне, как боярину и местному властелину, не нужно узнавать о выполнении договора — рано или поздно всё равно всплывет, так что можно просто подождать и потом вызнать из сплетен о каре «рогоносного муженька-убийцы».

— Петя, подойди, пожалуйста, — из-под одеяла высунулась перебинтованная рука. — Не бойся, это я… мама… Тетя Любава дала нам минутку, чтобы поговорить…

— Это не голос Любавы, — нахмурила лобик Светлана. — Я недавно разговаривала с ней и был совершенно другой голос… Этот более низкий, что ли.

— Мама? — недоверчиво покрутил головой Петька. — А ты где? Ты со мной через динамик разговариваешь?

— Я с тобой через тётю Любаву говорю, Петенька. Она разрешила. Милый мой, сынок… — голос женщины задрожал, как будто она вот-вот расплачется.

— Не плачь, родная, всё будет путём! Петька всё сможет, всё сдюжит! — неожиданно женский голос Любавы сменился на мужской. — Не бзди, Петька, всё срастется! Мы пока… Пока отъехали, но мы обязательно будем вместе. Нужно только немного потерпеть.

— Папа? — неуверенно спросил Петька.

Припухшие веки Любавы опустились в ответ, а потом она подмигнула и прищелкнула языком, словно оценила на вкус шоколадную конфету.

— Папка! Мамка! — закричал Петька и бросился к Любаве. — А у нас… А тут…